И впервые в жизни хотелось, чтобы гости поскорей уехали и оставили ее на даче одну.

Ночью она пойдет бродить по саду… Будет смотреть на крупные звезды и искать знакомые созвездия. Глеб знал их все и ей показал однажды, и смеялся, когда она путала Кассиопею и Малую Медведицу.

Но до ночи еще дожить надо!

8

— Тетя Ксеня, — Тина коснулась локтя тетки. — Тебя мама ищет. Она в доме. Сходи к ней…

— Да-да, иду. Простите, Федор, — она лучезарно улыбнулась. — Но мы еще поговорим, ладно? Я поднимусь в спальню и найду последнее письмо от Эдуарда. Покажу вам. И вы сами оцените его слог и удивительную наблюдательность!

— Тетя Ксеня, ну зачем… — беспомощно начала Тина. Эдуардом звали того самого тетиного тюремного друга по переписке.

— Конечно! С удовольствием почитаю, — кивнул Федор. От уголков его глаз разбежались тонкие лукавые морщинки. Внезапно Тина жутко на него рассердилась.

— Зачем вы ее слушали? — набросилась она на Федора и говорила таким злым голосом, что сама себе удивлялась. — Поняли же, что она говорит о… сугубо личном деле.

— Но ей хотелось об этом говорить! — Федор виновато развел руками. — А мне было интересно слушать. Алевтина, мы на «ты», помнишь?

— Тетя Ксеня хорошая, — теперь Тина оправдывалась. — Просто… очень романтичная и немного не от мира сего. Она библиотекарь… Уж мы ей объясняли-объясняли, что из этой переписки может выйти, в какие неприятности она может попасть, а она сердится и отмахивается.

— Я бы на ее месте тоже сердился, — заметил Федор.

— Вы… ты считаешь это нормальным? То, что пожилая женщина переписывается с каким-то преступником и аферистом?!

— Он хоть раз просил у нее денег?

— Пока нет, но…

— А ведь она переписывается с ним почти полгода. Если у Эдуарда есть нехорошие намерения, он бы их уже проявил.

— Ты лезешь не в свое дело!

О, как она его отбрила! Как настоящая стерва. Однако у нее получилось!

— Виноват, — согласился Федор. — Но вы зря считаете Ксению Петровну наивной. Она вовсе не наивная. Она любознательная, начитанная и ироничная, и все понимает. Она не даст вешать себе лапшу на уши и водить себя за нос. Алевтина, ты ведь читаешь любовные романы? Или только классику?

— Конечно, читаю! Все женщины читают. Даже если не признаются в этом.

— Но ведь ты не думаешь, что такие истории на сто процентов реальны? Что миллионер без ума влюбляется в официантку, или герцог женится на бродяжке, а злодей моментом исправляется и становится лапочкой?

— Нет, конечно!

— Вот и Ксения Петровна прекрасно понимает разницу между фантазией и реальностью. Только она как бы это сказать… участвует в таком сказочном романе. Понарошку. Читает красивые слова, сама пишет в ответ, наклеивает марки, подписывает конверты. Это увлекательный, старомодный ритуал. Она ждет письма, проверяет почтовый ящик, волнуется. Но головы не теряет. Понимает, что все это… может оказаться другим. И когда нужно остановиться.

— Ты знаком с ней от силы час! Откуда такие выводы?!

— Именно потому, что я посторонний человек. Переписка приносит ей радость. В тюрьме тоже разные люди сидят. По-моему, ей попался неплохой и необычный человек.

— Этот неплохой и необычный человек сидит по статье сто четырнадцать*!

— Вот именно. При такой статье могут быть разные казусы.

— Еще скажи, в тюрьмах все невиновные!

— Ну, не все, конечно. Но такое случается. Я сам дважды побывал за решеткой. Один раз в Африке, другой раз в Сальвадоре.

Тина даже ойкнула.

— За что ты туда попал? — спросила она дрогнувшим голосом.

— В Африке оказался не в том месте в неподходящее время. Во время военного конфликта. В Сальвадоре перешел дорожку одному важному человеку. Знаешь, какие там тюрьмы? Клетка, в которую набивают по двадцать человек.

— Как тебя вообще туда занесло?!

— Работал, — пожал плечами Федор.

— Чернорабочим?

— Ага. Захотелось мир посмотреть, а людей с руками везде не хватает.

— А… какая у тебя профессия?

— Сейчас я таксист. Но это временно, так, для…

— …души, понятно, — кисло закончила Тина. — Все таксисты так говорят.

— Да нет, не только для души, — удивился Федор. — Для денег тоже. И для интересу.

— Какого «интересу»?

— Такси — лучшее место изучать мир и людей, — ответил Федор, загадочно улыбнувшись и подергав себя за бороду. — А это самое интересное дело на свете. Можно сказать, главное для меня. Вот поэтому я мотаюсь по миру и берусь за разную работу. Поняла, Аля?

Тина поморщилась.

— Пожалуйста, не называй меня Алей. Не люблю. Тина.

— Я догадался, — Федор прищурился. — А назвал тебя Алей, чтобы проверить догадку. Конечно, никакая ты не Аля. Ты Тина. Это имя звучит нежно и лирично и очень тебе подходит.

«Он что, заигрывает со мной?» поразилась Тина, а вслух сказала:

— Лирично? И у тебя не возникает ассоциации с болотом, заросшим тиной? Или чуланом полным паутины?

Федор помедлил. У него была неприятная привычка отвечать не сразу, и из-за этого Тине казалось, что он посмеивается над ее глупыми вопросами.

— Нет. У меня возникают ассоциации с глубокими, загадочными водами.

«Ух как заговорил, знаток душ человеческих!»

— Ты так уверен, что насквозь знаешь людей, — холодно усмехнулась Тина, вспомнив, что надо быть стервой.

— Не насквозь, но вижу много. Я наблюдательный. Вот, вижу, что у тебя к этому… Глебу… — он кивнул в сторону пледа и разместившейся на нем парочки. — …особое отношение.

Тина вытаращила глаза и прижала руки к сердцу, чувствуя, как щеки пылают от жгучего стыда. Он догадался, что это за «особое отношение»! Ужас, какой этот Федор бесцеремонный!

— Он мой давний друг, — сказала она дрогнувшим голосом. — И ничего больше.

— Да, я понял. Давний и близкий… — Федор вздохнул и мягко улыбнулся. — … и ничего больше. Глеб, вижу, решил приударить за моей дочерью?

— По-моему, они понравились друг другу, — нейтральным тоном заметила Тина. Хорошо, что разговор пошел в другую сторону, но радости все равно ей не доставлял. — Глеб замечательный парень. Умный, порядочный, не эгоист.

— Да ну? — несколько скептически произнес Федор. — Значит, я могу быть спокоен за Ульяну?

— Можешь, — твердо ответила Тина. — Не переживай. Я понимаю, ты отец, и хочешь постоянно присматривать за ней, следить, с кем она встречается…

Федор юмористически поднял брови.

— Поди думаешь: поздновато он взялся присматривать, верно? Ты же знаешь, что мы с Ульяной всю жизнь жили раздельно. Она даже по документам не моя дочь.

— Как так вышло? — вопрос вырвался у Тины, прежде чем она успела его остановить.

— Нина настояла, чтобы я дал ее мужу согласие на удочерение Ули.

Федор немного помолчал, потом добавил неожиданно тяжелым голосом:

— Надо сказать, я до сих пор не