— Так точно, товарищ подполковник. Приказано умереть, но сведения добыть.

— Я предпочитаю писать в рапорте стандартную формулировку «потерь не понесли». Но… Сведения добыть…

— Давайте данные на ментовского осведомителя.

— Его зовут Абубакар Дамадаев. Одноногий, пожилой человек. Сильно пьющий. Заплатить ему следует тысячу рублей. Есть у тебя?

— Есть.

— А то и я могу дать. Ладно. Потом рассчитаемся. Тысяча рублей — это стандартная ставка. Так ему всегда менты платят за каждую информацию. Теперь слушай дальше. Живет он в третьем по счету доме от сельсовета. Это не считая самого здания сельсовета. Направление в сторону главной дороги. Запомнил? Сельсовет определить не сложно. Единственный в селе административный корпус. Понял?

— Третий дом от сельсовета в сторону главной дороги.

— Правильно. Теперь — связь. Сверяем часы…

Я приподнял манжет бушлата, обнажая циферблат. Подполковник глянул на мои часы, потом на свои. После этого чуть-чуть подправил стрелку на своих — по моим выровнял.

— Швейцария? — спросил подполковник Рябухин, кивнув на часы.

— На задней внутренней стенке корпуса написано, что сделано в Республике Корея по лицензии швейцарской фирмы. Соответственно, цена на порядок ниже. Это, кстати, на задней стенке не написано. Так в магазине сказали. Качество обещали не хуже оригинальных.

— Понятно. И как с точностью?

— Обещано — «плюс-минус двадцать четыре миллисекунды в год». Пока не подводят. Четвертый год ношу. Даже корректировать не приходилось.

— Не чета моим российско-китайским. Потому и корректирую свои, что не надеюсь. Короче говоря, с двадцати ноль-ноль по твоим часам до двадцати десяти я приказываю выключить «глушилку». Это для тебя единственная возможность связаться со мной и доложить обстановку. Жду звонка. Номер ты помнишь.

— «Глушилка» до села не достанет?

— Исключено. У нее радиус действия два километра. А до села двадцать пять. Все вопросы утрясены? Есть дополнения?

— Так точно. У старшины роты, я слышал, спирт имеется. Если ментовский «стукач» алкоголик, его, возможно, следует угостить.

Подполковник криво и без радости усмехнулся, полез за пазуху и вытащил небольшую плоскую фляжку из нержавеющей стали.

— Из своих запасов. Правда, не спирт, а коньяк. Но хороший, грузинский марочный «Греми». Это намного лучше армянского и не хуже брендовых французских. Жалко для алкоголика, но старшина оставил свои запасы в палатке. Я приказал. Фляжку вернуть не забудь. Подарок погибшего товарища. Память. Еще вопросы?

— Нет вопросов, товарищ подполковник. — Я убрал фляжку во внутренний карман бушлата, и вытянулся по стойке «смирно»: — Разрешите идти?

— Дуй… Васю с Костей береги. Не подставляй понапрасну, если что случится…

Кажется, я зря попытался блеснуть интеллектом перед комбатом. Теперь загоняет. И без злобы, но с улыбочкой, уважительно. Промолчал бы и спал себе спокойно, как другие. А если язык распустил, то отправляйся в новую разведку, стаптывай башмаки, пока служба не кончилась. Чем отличается охламон от Тутанхамона, школьник объяснить, наверное, не сможет. Нынешние школьники вообще с интеллектом не дружат. Сколько ни сталкивался, не уставал их тупости удивляться. Впрочем, с современными школьными программами это естественный процесс. Школьники будут в один голос утверждать, что Тутанхамон — это чья-то собака, а охламон — герой какого-то фильма про собаку. Был вроде бы фильм с таким названием. Но комбат, как-никак, человек с высшим образованием и обязан знать, кто такой Тутанхамон. А охламонами он же, помнится, называл молодых солдат, которые не выдержали первого месяца службы в спецназе ГРУ. Ребята одного со мной призыва. Их тогда отправляли дослуживать в спецназ ВДВ. Там спокойнее. Там при занятиях нагрузок таких, как у нас, не бывает. Хотя ребята, как сначала казалось, серьезные, крепкие, все, как один, спортсмены не ниже первого разряда, представители разных видов единоборств. Я всегда считал, что борцы, например, парни терпеливые. Но, оказывается, они умеют терпеть только тогда, когда им шею ломают. А чтобы ползать несколько километров на спине, другой вид терпения требуется — характер. Требуется умение не обращать внимания на жесткие мозоли, что на лопатках набиваешь.

Умение терпеть требуется и во многом другом. Например, в возможности отвечать за свои действия или слова. Раз я распустил язык, и комбат лишний раз обо мне вспомнил, значит, следует идти в разведку и не роптать даже внутренне, хотя мы сегодня уже ходили в разведку и в два конца оттопали двадцать четыре километра. Сейчас в один конец идти столько же и даже больше. Но если начнешь роптать, значит, будешь себя жалеть, думать о несправедливости, о том, что устал больше других, и станешь в самом деле уставать. А уставать в боевой обстановке никак нельзя.

Я уже давно убедился, еще до армии, еще когда занимался спортом, что усталость — это явление характера и жалкой любви к себе. Перебороть эту усталость просто. Нужно себя не жалеть и жестче к себе относиться. Понимание этого даже в спорте, даже на лыжне, способно творить чудеса. Перестанешь себя жалеть, и нет усталости. И пусть противник, который много титулов и званий имеет, устает, а ты останешься свежим и неизмученным. Это всегда меня выручало в спорте. И в боевой обстановке тоже. Я много слышал про умение терпеть. Но я по себе знаю, что я не терплю, я просто не верю в то, что мне тяжело. Не верю, и все тут. Вот потому усталости не чувствую и полностью на себя рассчитываю.

Что и как чувствует и ощущает Вася Скворечня, я не знаю. Ни разу с ним на эту тему не разговаривали. Его приставили ко мне в качестве наставника с первых дней службы. Я сначала пытался за счет подвешенного языка показать Скворечне свое преимущество. Интеллект никуда не денешь, и я это демонстрировал при каждом удобном случае. Вася терпеливо все сносил, хотя вопросов задавал много. Если я говорил что-то непонятное, он переспрашивал и требовал дотошно объяснить. Но я подробностей и мелких деталей иногда и сам объяснить не мог. Знания мои, как я сам понял, оказались неглубокими. А природа Скворечни требовала деталей. Он любил до всего добираться, чтобы понимать. И мы иногда вместе садились к ротному компьютеру, чтобы уточнить что-то, что я объяснить не мог. Тем не менее Вася звал меня «ходячей энциклопедией». Уважительно. И никогда не замечал, что я как-то пытаюсь подчеркнуть свое превосходство. А если этого не замечают, зачем это подчеркивать? Это я понял быстро, и тогда уже мы с Васей стали равными. Но только не в боевой подготовке.

Командир взвода у нас деловой, конечно, и знает, что солдатам нужно преподавать. Но все на лету схватить невозможно. За два года службы, как говорили, еще можно было воспитать относительно неплохого спецназовца. За год это сделать чрезвычайно трудно. И именно потому в спецназе ГРУ разработали систему наставников. К каждому молодому солдату прикрепляли старослужащего, желательно солдата-контрактника. И что не было освоено на общих занятиях, мы оттачивали в так называемое «личное время» со Скворечней.