Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А меня ты не хотел бы взять с собой?
— Космонитов туда тоже не пускают.
— Похоже, у землян столько же неразумных ограничений, сколько и у нас, космонитов.
Бейли угрюмо кивнул:
— Глупость с обеих сторон. Но даже если бы мы были умнее, я бы не взял тебя с собой. Ты не смогла бы там жить. А я бы вечно боялся, что твой иммунный механизм не справится и ты умрешь от какой-нибудь пустяковой болезни. Или наоборот, будешь жить слишком долго и наблюдать, как умирают наши поколения. Прости меня, Глэдия.
— За что, дорогой?
— За это… — Он протянул руки ладонями вверх. — За то, что я просил тебя приехать.
— Но я так рада увидеть тебя.
— Я знаю. Я пытался не видеть тебя, но мысль о том, что я буду в космосе и не остановлюсь на Авроре, мучила меня. Но и в том, что мы встретились, тоже нет ничего хорошего, Глэдия. Это означает новую разлуку, которая будет терзать меня. Поэтому я никогда не вызывал тебя по гиперволне. Ты, наверное, удивлялась.
— Нет, пожалуй. Я согласна с тобой, надо было поставить точку, иначе все было бы бесконечно труднее. Но я писала тебе много раз.
— Правда? Я не получил ни одного письма.
— Я их не посылала. Я писала и уничтожала.
— Почему же?
— Потому, Илайдж, что частное письмо с Авроры на Землю проходит цензуру, а я этого не хотела. Если бы ты послал мне письмо, оно скорее всего не дошло бы до меня, каким бы невинным ни было. Я думала, что именно поэтому не получала писем. Теперь, когда я знаю, что ты подозревал о такой ситуации, я страшно рада, что ты не сделал глупости и не писал мне: ты не понял бы, почему я тебе не отвечаю.
Бейли удивленно уставился на нее.
— Как же ты попала сюда?
— Незаконно. Я воспользовалась частным кораблем доктора Фастольфа, поэтому прошла мимо пограничной стражи, и нас не остановили. Не принадлежи этот корабль доктору Фастольфу, меня отправили бы обратно. Я думаю, ты тоже понял, в чем дело и связался со мной через доктора Фастольфа.
— Ничего я не понимал. Я удивляюсь, что двойное неведение спасло меня. Тройное! Ведь я не знал правильной комбинации гиперволны, чтобы добраться непосредственно до тебя, а на Земле узнать эту комбинацию оказалось невозможно. Сделать это частным образом я не мог — и так о нас с тобой болтали по всей Галактике благодаря тому идиотскому фильму, который сняли после Солярии. Но комбинацию доктора Фастольфа я достал, и, добравшись до орбиты Авроры, сразу же связался с ним.
— Так или иначе, но мы встретились.
Глэдия села на край койки и протянула Илайджу руки.
Он сжал их и хотел было сесть на табурет, который стоял рядом, но она притянула его к себе и усадила рядом.
— Ну, как ты, Глэдия? — неловко произнес он.
— Хорошо, а ты?
— Старею. Три недели назад отметил пятидесятилетие.
— Пятьдесят — это не… — Она замолчала.
— Для землянина это старость. Ведь наш век недолог, ты знаешь.
— Даже для землянина пятьдесят лет не старость. Ты нисколько не изменился.
— Приятно слышать, но я мог бы сказать тебе, что скрип усилился. Глэдия!..
— Да, Илайдж?
— Глэдия, я должен спросить: ты и Сантирикс Гремионис…
Глэдия улыбнулась и кивнула:
— Он мой муж. Я послушалась твоего совета.
— Он помог?
— Да. Живем неплохо.
— Это хорошо. Надеюсь, так все и останется.
— На столетия — вряд ли, а вот на годы, даже на десятилетия, — очень может быть.
— Детей нет?
— Пока нет. Ну а как твоя семья, мой женатый мужчина? Как сын, жена?
— Бентли уехал два года назад с переселенцами. Я еду к нему. Он крупное должностное лицо на новой планете. Ему всего двадцать четыре, но он уже заслужил уважение и почет. — В глазах Бейли заплясали огоньки. — Я уж думаю, не придется ли мне обращаться к нему «ваша честь» — на людях, конечно.
— Великолепно. А миссис Бейли? Она с тобой?
— Джесси? Нет. Она не захотела покинуть Землю. Я говорил ей, что мы будем жить в куполах, так что большой разницы с Землей она не почувствует. Правда, жизнь будет попроще. Может, со временем она переменит мнение. Может, ей надоест одиночество, и она захочет приехать. Посмотрим.
— А пока ты один.
— На корабле больше сотни переселенцев, так что на самом деле я не один.
— Они по ту сторону стыковочной стены. И я тоже одна.
Бейли бросил быстрый взгляд в сторону рубки, и Глэдия сказала:
— Не считая Дэниела, конечно. Но он там, за дверью, и он робот, хоть ты и думаешь о нем, как о человеке. Но ты, наверное, хотел увидеться со мной не для того, чтобы поговорить о наших семьях?
Лицо Бейли помрачнело.
— Я не могу просить тебя…
— А я могу. Эта койка вообще-то не предназначена для занятий сексом, но я надеюсь, что ты с нее не свалишься.
— Глэдия, я не могу отрицать, что… — начал он. И умолк.
— Ох, Илайдж, не надо пускаться в долгие рассуждения, чтобы надлежащим образом удовлетворить вашу земную мораль. Я предлагаю себя тебе согласно аврорианским обычаям. У тебя есть полное право отказать, и я не могу спрашивать о причинах отказа. Впрочем, я думаю, что право отказываться принадлежит только аврорианам. Я не приму отказа от землянина.
Бейли вздохнул:
— Я уже не землянин.
— Еще меньше я рассчитываю получить отказ от несчастного переселенца, едущего на варварскую планету. Илайдж, у нас было так мало времени, и его так мало сейчас, и я, наверное, никогда больше не увижу тебя. Эта встреча так неожиданна, что было бы космическим преступлением упустить такой случай.
— Ты и в самом деле хочешь старика?
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я тебя умоляла?
— Но мне стыдно.
— Закрой глаза.
— Я имею в виду — стыдно за себя, за свое дряхлое тело.
— Переживешь. Твое дурацкое мнение о себе меня нисколько не касается.
Она обняла его, и застежка на ее платье расстегнулась.
Многое открыла для себя Глэдия. Она с удивлением узнала, что Илайдж остался таким, каким она его помнила. Пять лет ничего не изменили. Ей не пришлось оживлять воспоминания. Он был Илайджем.
Она обнаружила разницу между ним и Сантириксом Гремионисом. Впечатление, что у Гремиониса, кроме главного недостатка, о котором она уже знала, были и другие, усилилось. Сантирикс был нежным, мягким, рациональным, в меру неглупым и… однообразным. Она не могла бы сказать, почему он был однообразным, но что бы он ни делал и ни говорил, он не возбуждал ее, как Бейли, даже когда тот молчал. Бейли был старше Сантирикса годами, много старше физиологически, не так красив, как Сантирикс, он, что всего важнее, нес в себе неуловимый дух распада, ауру быстрого старения и короткой жизни, как все земляне. И все же…