Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стук продолжался. Алексей очнулся – надо открыть дверь. Он встал и медленно, пошатываясь пошел к выходу. В душе было пусто, никаких эмоций, никаких ощущений, полное равнодушие и безразличие к окружающему миру. Мужчина открыл дверь, на пороге стояла девушка лет восемнадцати, высокая, белокурая. Огромные влажные глаза смотрели на него. Она бросилась к нему.
– Папа! С тобой все в порядке?
Потом отошла на шаг и окинула взглядом отца. «Что с ним стало! – с тяжестью на сердце подумала она. – Где же мой прекрасный отец, которым я всегда гордилась и которого, несмотря ни на что, люблю до сих пор?»
– Папа, ты заболел? Очень плохо выглядишь.
Только теперь она заметила на его лице жуткие изменения – щеки впали, кожа стала серой, в глазах была пустота, руки постоянно тряслись, и было заметно, что ему тяжело ходить. Отец как-то резко постарел, а ведь ему не было еще и сорока. Она много раз пыталось уговорить его бросить пить. Отец слушал ее, кивал головой, клялся, что завяжет. Надежда верила отцу и после разговора уходила успокоенная. Неделю, иногда даже месяц Алексей держался. Но жизнь от этого не менялась, стена на время слегка ослабляла давление, иногда даже чуть отходила в сторону, немного расширяя мир Алексея. Бывали случаи, что он держался почти три месяца, но внутри внезапно опять раздавался щелчок, стена знала пределы свободы и, дойдя до определенной точки, подавала сигнал – и все начиналось снова. Привычка брала верх, и внутренняя тюрьма опять начинала сжимать его сознание с такой скоростью, что подчас ему казалось, что все его внутренности и головной мозг скоро просто выдавит наружу.
– Доченька, у меня все в порядке, я просто устал, прилег немного поспать.
– Вот продукты, тут молоко, хлеб, масло, немного колбасы, твой любимый кофе и печенье.
Алексей только сейчас понял, что не ел несколько дней, с голоду в животе бурлило.
– Спасибо, доченька.
Он хотел обнять ее и поцеловать, но вспомнил, что не чистил зубы несколько дней, так что из-за рта наверняка пахнет не лучшим образом. Мужчина застыл в нерешительности, и тогда Надежда сама обняла отца.
– Ты знаешь, я пришла не одна.
Алексей удивлено посмотрел на дочь.
– Папа я пришла познакомить тебя со своим другом. Мы с ним давно встречаемся, и мне бы хотелось, чтобы ты тоже познакомился с ним.
Какая-то непонятная ревность зашевелилась в его душе. Вот и выросла дочурка, его крошка. Время пролетело со скоростью света. Казалось, еще вчера он забирал ее из роддома, нежно прижав к себе живой комочек, который своими ясными глазками смотрел на него. А сейчас у нее появился друг, другой мужчина в ее жизни… Отец понимал, что его время кончилось. Но ревность быстро затихла, уступив место серому равнодушию.
– Может, как-нибудь потом познакомимся с твоим молодым человеком? Я сегодня, как-то не в форме.
Алексею не хотелось показываться на глаза избраннику дочери в столь неприглядном виде. Дочь смотрела на отца умоляющими глазами: она специально привела сюда своего друга, что бы хоть как-то повлиять на отца. Девушка все понимала и пыталась бороться за его жизнь, но сейчас, стоя рядом с ним, почувствовала, что от нее уже больше ничего не зависит. Перед ней стоял совсем другой человек, вырванный из кровных связей какой-то страшной силой, которая растоптала все самые теплые и нежные чувства.
Алексей потупил глаза, ему страшно захотелось побыть одному.
– Спасибо доченька. А с твоим молодым человеком я обязательно познакомлюсь. Но только не сейчас.
Надежда стояла перед отцом с потерянным видом, чувствуя каждой своей клеточкой, что теряет его навсегда. Слезы стремительно наполняли ее глаза, она с болью смотрела на любимого человека, понимая, что ничем не может ему помочь. От собственного бессилия ей стало еще хуже, сердце разрывалось от жалости к отцу. «А ведь он всегда был для меня примером!» Но девушка огромным усилием справилась со своей слабостью.
– Хорошо, папа, я пойду, но ты поешь обязательно. – Она нежно поцеловала отца в небритую щеку, ощущая, как бесконечно дорог этот добрый и очень талантливый человек, который прямо у нее на глазах падал в пропасть. – Береги себя.
Выйдя из дома, она разрыдалась и вся в слезах медленно пошла по улице. Рядом шел ее молодой человек.
Алексей остался один. Продукты лежали на столе, но есть ему почему-то расхотелось. Он вернулся к дивану и, обессиленный, плюхнулся на него. Мысли хаотично проносились в его голове, пугая своей непредсказуемостью. «Может, мне повеситься? Так будет лучше всем. Зачем мне такая жизнь? Да и сам я стал настоящей обузой и источником несчастий для своих близких». Он представил, как лезет в петлю, срывается с табурета… Мучения прекратились, и все закончилось. Но тут он представил себя висящим в петле с искаженным от боли лицом, выпавшим изо рта языком и дикими застывшими глазами. Алексею стало плохо. Его воображению опять предстал розовый закат, из которого выходил щуплый подросток, попавший в очень сложную ситуацию в новой школе.
Алешку стали обижать все чаще, он всячески пытался дать своим обидчикам отпор, но маленький рост и слабые мышцы не делали его победителем в постоянных стычках с рослыми одноклассниками. Утром ему страшно не хотелось идти в школу, опять испытывать унижения и побои. Но, преодолев страх, мальчик все же шел туда, где все повторялось изо дня в день, как под копирку. Равнодушие учителей, насмешки девчонок, тумаки одноклассников. Вернувшись домой, Алешка уходил в свою комнату и долго сидел один, слушая «Ласковый май», песни солиста трогали его до глубины души.
Утром он по привычке пошел в школу, которую он теперь просто ненавидел, учеба стала для него настоящей пыткой. На перемене к нему стали опять приставать два здоровых одноклассника, выше его почти на голову. Слово за слово – и в ход пошли кулаки. Алеша стоял в туалете с разбитым носом
