улицу. Сколько было гордости, храбрости и понта – словами не пересказать. Но взрослые обнаружили этот пистолет. Мать отнесла его в милицию. Наше мальчишеское горе было неизбывно. С тех пор я остался фанатом оружия. Через мои руки прошли трофейные финские ножи, морские кортики, сухопутные кинжалы и даже кривая персидская сабля – ятаган… Любовь к холодному и огнестрельному оружию, моя страсть к охоте – все это, конечно же, сдружило меня с американцем.

Естественно, мы живые люди, и у меня был период, когда я был стопроцентно убежден в якобы существующих опасностях для подлунного мира, исходящих от сионизма и масонства. После падения СССР и вынужденного «самостроительства» я перечитал много литературы, находившейся под запретом, набрался уму-разуму и стал в своем роде «просвещенным» патриотом. А впоследствии, во время наших экспресс-встреч с одним из знакомых Джонни, который входил в одну из масонских лож, я получил возможность продолжительно общаться с ним, задавая прямые вопросы и получая такие же искренние ответы. Не обнаружив ничего криминального, я стал спокойнее относиться к «вольным каменщикам».

При моем участии состоялось первое рандеву Маркуса с Джонни. И уже одно то, что американец оказался в Берлине со своей женой Инге, располагало к доверительным отношениям, было своеобразным гарантом неформальных отношений. Причем супруги Маркуса и Джонни напоминали родных сестер, хотя жена Джонни – Инге – была шведкой, а Андреа – немкой.

«Немецко-американскую» встречу пришлось организовать в «моей» квартире на Унтер-ден-Линден.

Когда гости прибыли с женами в мои апартаменты, их ожидал богатый стол с немецко-русской кухней. Моя «сестра» Валентина сдирижировала наш междусобойчик на светском уровне. Она постаралась на совесть и приготовила все с большим вкусом. Нужно было видеть, какой Валентина организовала стол! Описать невозможно – скажу лишь, что там было все: царское жаркое, котлеты по-киевски, холодец с хреном, расстегаи; рыбные, сырные и мясные платы; мясной и рыбный гриль готовился на глазах у гостей. И пирамиды фруктов, фруктовый коктейль с «кишмишным» виноградом и роскошный выбор напитков.

Первый этап знакомства прошел обычно, без сложностей. Джонни вызывал искреннюю симпатию. Он был точной копией героя-янки, коих мы насмотрелись в голливудских фильмах. От облика американца веяло не только породистостью, но и открытостью, искренностью; его темные волосы, слегка тронутые сединой, придавали ему своеобразный шарм англо-сакса, правда, штатовского розлива.

Джонни довольно хорошо говорил по-немецки, но с английским выговором и совершенно игнорируя падежи. Разговор начался с обычных, ничего не значащих слов, реплик, традиционных шуток и острот. Разумеется, Вульф сразу же стал объектом пристального внимания Джонни. Он удивительно тонко вел с Вольфом и его женой беседу, внимательно посматривая на Маркуса и по очереди задавая вопросы ему, мне, Андреа. Правда, к середине застолья мы перешли к политике – злободневной теме: как Вольфы справляются с бесконечными нападками злобной части общественности и враждебно настроенных к ним СМИ. Разговор стал даже излишне политизированным. Джонни с американской непосредственностью начал расспрашивать Вольфа об общественно-политической ситуации после объединения немецких земель, о возможных перспективах немцев обеих Германий и взаимоотношениях «осси» и «весси»…

…Джонни не раз акцентировал свои монологи важным, по его мнению, понятием в жизни любого человека и гражданина – наличием личной свободы и искренней дружбы между людьми в государстве. Повторы этого тезиса несколько приелись, но в поведении и манерах американца не было ни спеси, ни высокомерия – того, что довольно часто бывает у успешных янки.

Джонни говорил без самодовольства о своих делах, которым он, по его словам, был обязан исключительно своей свободе. Еще будучи на службе в американской армии, расквартированной в Германии, Джонни начал с коллекционирования холодного оружия различных видов, которое нацисты оставили в больших количествах. Вместо того, чтобы, как и другие военнослужащие, довольствоваться отдельными экземплярами военных трофеев и предаваться соблазнительным развлечениям времен оккупации, американец превратил свое хобби в прибыльное дело. Скоро его знания о холодном и прочем оружии Третьего рейха, которое досталось от различных нацистских организаций и подразделений вермахта в Золингене, помогли предприимчивому янки основать процветающий бизнес. Кроме того, Джонни обладал не только талантом коллекционера, прилежанием и основательностью чиновника, но и интуицией, или нюхом, успешного бизнесмена.

Позже он подарил Маркусу Вольфу свою книгу «Die Dolche und die blanke Waffe in Hitlers Deutschland»[8]. Это была серьезная работа о кинжалах, клинках и саблях времен нацизма, чем я тоже интересовался, но в более скромных масштабах. Разумеется, он снабдил книгу дарственной надписью и фразой, приписываемой Наполеону, в которой великий полководец утверждал, что в мире есть только два действенных инструмента: меч и дух, «правда, на протяжении всей исторической перспективы дух всегда побеждал меч».

– Носить бесполезный в современном бою меч было бы слишком архаично и обременительно, – говорил Джонни. – Конечно же, по боевым возможностям кинжал не намного лучше большого кухонного ножа, но обладание кинжалом побуждает человека к осознанию себя воином, а примитивный кухонный нож к этому не располагает. Кинжал, нож, штык-нож, траншейный нож – все это оказалось вполне приемлемым реквизитом и украшением в годы Второй мировой войны.

По словам Джонни, использование девизов и гравирование их на кинжалах восходит, скорее всего, к славным рыцарско-тевтонским временам. На кинжалах штурмовика, эсэсовца или подразделений СС и СА, имеющих одинаковую форму, значились девизы: у СА – «Alles fur Deutschland»[9], у войск СС – «Meine Ehre heiBt Treue»[10]; у RAD[11] – «Mehr sein als scheinen»[12], «Arbeit adelt»[13]; у подразделений гитлерюгенда – «Blut und Ehre»[14]. Кроме того, были кинжалы нацистского Красного Креста или же национал-социалистического летного корпуса (NSFK). Мне показался любопытным, в своем роде, штык-нож с основанием рукояти в форме головы орла. Сабля использовалась как парадное и наградное оружие у офицеров. А сам ритуал вручения офицеру вермахта холодного оружия – сабли, кинжала или подарочного меча с длиной лезвия 70 сантиметров – проводился в торжественной обстановке и в классической форме оккультных наук.

– Что касается пистолетов, то они не получили в Третьем рейхе знакового статуса, – рассказывал Джонни. – Но некоторое движение в сторону их символизации имело место – было принято ношение партийными руководителями именного огнестрельного оружия…

Интерес Джонни к продолжению контактов с видным деятелем разведки ГДР сохранялся постоянно и был продолжен в разных формах. При этом первоначально у американца превалировали любопытство и страсть коллекционера. Его интересовало буквально все: от офицерской «гэдээровской» формы, морских и сухопутных кортиков до чудесных клинков с Русского Кавказа и богатой коллекции охотничьих ружей из России. Чисто по-американски Джонни, не церемонясь, называл цену некоторым понравившимся экземплярам из