– Ладно, пошли в участок! – крикнул Дювел, обнял Пиво за плечо и зашептал: – Запомни, что потом врач должен осмотреть Доктора Любовь.

– Доктора Любовь? Что за имя такое? – удивился Пиво.

– Шотландское.

В глазах Ходжеса читалось раздраженное удивление: он смотрел на Дювела так же, как на афганских селян, которые после чашки чая клянчат воду и электричество, вечно бормочут себе под нос и перешептываются. Но еще хуже бородачей-селян переводчики: эти толкутся поодаль, курят ворованные сигареты и ждут, когда их позовут допрашивать пленного или подозреваемого. Ходжес еще не решил, селянин для него Дювел или переводчик.

– Звоню Сэндлеру, – заявил Ходжес. – Ситуация выходит из-под контроля.

Иначе говоря, разрулить ее он не мог.

– Думаю, со звонком следует повременить, – вмешался Дювел. – Уверяю вас, пока ситуация под контролем. После вашего звонка она из-под контроля выйдет. Кто от этого выиграет?

«Звонок», о котором говорил Ходжес, Дювел расценил по-своему. Настоящих полномочий у него не было, и он даже не представлял, что инициативность уже выходила Ходжесу боком.

– Пятнадцать минут в участке, и мы разойдемся. – Дювел жил в Таиланде достаточно долго, чтобы относиться ко времени на местный лад. – Проявите немного пиетета по отношению к этому человеку.

Пиву понравилось слово «пиетет», и он решил занести его в список «умных» слов и выражений, которые записывал в блокнотик, спрятанный у кровати. Пиетет – да, пожалуйста, и побольше. Две порции, а лучше сразу четыре.

Ходжес оглядел собравшихся на стоянке. Целая стая пехотинцев и гражданских. Дювел прав: если позвонить Сэндлеру, не попробовав уладить проблему, он превратится в уклониста-перестраховщика. Такое в личное дело занесут.

– Ладно, – кивнул Ходжес. – Пятнадцать минут в участке, и мы мирно расходимся, договорились?

– Я позвоню отцу. Через пару минут он будет в участке.

– Я так и предполагал, – кивнул Дювел.

– Эти фаранги завтра уедут, а ты останешься, – сказал ему Пиво. – Помни об этом.

– Не зарывайся, – посоветовал Дювел, думая о том, как сильно запекшаяся кровь на лице Пива напоминает кольца, оставленные муравьиными НЛО.

– Что-то не так? – спросил подошедший к ним Ходжес.

– Нет, лейтенант, мы решаем организационные вопросы.

– Верните мне пушку, – потребовал Пиво.

– В участке верну, – отозвался Ходжес.

Он не угрожал, но давал понять, что не прогнется. Пиво знал таких фарангов. В «БМВ» он садился с пустой кобурой и притихшими адъютантами.

Тиффани села за руль своего серебристого «Камри», завела мотор и положила руку на бедро Лэнни. Монтана втиснулась на заднее сиденье между Арнольдом и Крюгером. Жутко неудобно, но она сумела твитнуть: «Скучаю по Монтане. Давно не сидела между двумя парнями, которым не отшибло последние мозги».

Будучи трезвым, претворите в жизнь все свои пьяные обещания – это научит вас держать язык за зубами.

Эрнест Хемингуэй

Среда, 22:38

Главное управление полиции Паттайи

Монтана с айфоном на коленях сидела на жестком пластмассовом стуле лицом к письменным столам. За столами копы занимались бумажной работой – перебирали, копировали, подшивали. Один хлебнул кофе из картонного стаканчика и поднял голову ровно настолько, чтобы посмотреть, много ли народу ждет на пластмассовых стульях и много ли документов нужно обработать до конца смены.

Монтана активировала дисплей айфона и большими пальцами, как автоматическими молоточками, настучала твит. Она то и дело оглядывалась по сторонам и улыбалась Лэнни. Тот немного расслабился – уровень бешенства упал ниже взрывоопасной отметки. Порой твит в сто сорок знаков напоминает камеру, в которой тесно всем наблюдениям, мыслям и чувствам, озаряющим разум Монтаны будто фейерверк в День независимости. Она написала:

«Присутствуют: тайский гангстер по кличке Пиво. Весит он не больше 120 фунтов, выглядит не старше 13 лет, хотя, наверное, мой ровесник. Ухоженные волосы, «ролексы», туфли за пятьсот баксов; впрочем, тут чистые догадки. Почему у этих тайцев нет нормальных имен? В подружках у Пива катои по кличке Тиффани. Катои – парень, который отрезал себе член и яйца, чтобы освободить девушку, теснившуюся в коконе мужского обличия.

Пиано и Банку, телохранителям Пива, судя по их виду, члены тоже обрезали под корень. Арнольд, Крюгер и Лопес, наши морпехи, надрали им задницы. Кроме меня, в нашем патрульном отряде Ходжес и Лэнни. Еще к нам приставили старпера по имени Дювел. В форме он точь-в-точь как коп из старого фильма про чикагских гангстеров. В морскую пехоту я пошла, чтобы увидеть мир. За восемнадцать дней перевидала столько, что до конца жизни впечатлений хватит. Хоть сейчас в Монтану вернулась бы. Если бы щелкнуть каблуками и закрыть глаза…»

Дювел обрадовал Ходжеса: проигрывать тот инцидент не нужно. Лопесу не нужно влезать на «БМВ» Пива и ссать на лобовое стекло. Правильно – зачем, кому это интересно? К тому же еще неясно, что случилось, кто что сделал, кто что видел, кто сидел в машине. И это только начало. Кто ссал? Кто вытащил пушку? Кто украл пушку? Что та русская делала в салоне? В общем, вопрос на вопросе, а Дювел пообещал Ходжесу разобраться за четверть часа. Плюс-минус пара минут, разумеется.

Монтана добавила еще один эпизод: «Я объяснила дежурному копу, что Лэнни – родственник президента США. Мол, такое родство круче, чем у Пива, папаша которого держит под колпаком Паттайю. Хотя еще не факт, что круче. Отец Пива жутко популярен, и он здесь, в городе. А Обама далеко и никому не нравится. В общем, у нас тут мексиканская ничья, патовая ситуация».

Дювел объяснил Ходжесу, что к чему, и ждал ответа.

– Лопес не настоящий мексиканец, – заметил Ходжес.

– Он был пьян, – напомнил Дювел, проигнорировав это замечание. – К пьяным тайцы очень снисходительны. Им сочувствуют, как детям-аутистам. В Таиланде это один из случаев, когда действует золотое правило. Копы к пьяным всегда лояльны, поверьте мне на слово.

Дювел подсел к Лопесу, глаза у которого покраснели и набрякли, а костяшки пальцев ободрались до крови. Сзади на пластмассовом стульчике устроилась Тиффани и массировала Лопесу шею. Пиво, Пиано и Банк беседовали с начальством в зале для допросов.

– Скажите полиции, что были пьяны, – посоветовал Дювел. – Дескать, весь вечер как в дымке, вы ничего не помните, но извиняетесь за каждый поступок, который не можете вспомнить.

– Но ведь я помню все, – проговорил Лопес, глянув на Дювела.

– Вы лишь думаете, что помните. «Сингха» замещает истинные воспоминания фальшивыми, и разница не чувствуется. Поэтому она так популярна.

Мае Лек с Ким Ханг нередко напивались домашним китайским пивом до полного беспамятства. Дювел собственными ушами слышал, как после очередной попойки его тайская мать говорит с призраками в саду.