а до того потребовать его молодую жену на ложе Батыя (да пировавших на Калке на задавленных ими же киевлянах!), никто уже не ждет ни пощады, ни сострадания… Да и рассказы булгарских еще беженцев, к коим раньше относились с недоверием, теперь передавались из уст в уста. Множились по городу ужасные истории о зверски замученных и убитых воях, уже раненых и сдавшихся в полон, о растерзанных женщинах и изрубленных младенцах во взятых погаными Биляре и Суваре, заставляя рязанцев холодеть от ужаса… И одновременно с тем укрепляя воев в готовности драться до последнего!

Сейчас, глядя на огромный лагерь Батыя, князь с острой благодарностью вспоминал порубежника, добывшего ценного языка и убедившего Всеволода Михайловича вывести рать из порубежья. А уж последний сам донес до князя слова ельчанина…

Удивительное ведь дело – от самоубийственной битвы рязанцев спас простой ратник! Где он теперь, этот грамотный и смелый молодец, знающий о греках царя Леонида, жив ли, или пал в одной из множества схваток на реке? Горстка гридей и порубежников действительно сумела задержать поганых на льду Прони, но вот сжечь пороки уже не смогла. Вон, высятся практически достроенные махины полутора десятков огромных камнеметов, а рядом стоит множество пороков поменьше… И как же их много! Таким стены Рязани на пару-тройку дней обстрела, после чего орда ворвется в крепость сквозь многочисленные и широкие бреши…

Впрочем, у Юрия Ингваревича ведь есть кому встретить татар. Три тысячи конных гридей – лучшие вой Рязани, Мурома, Белгорода, Переяславля, Перевитска, Коломны! И пешие дружинники: столько же опытных копейщиков и топорщиков, умеющих строиться стеной щитов, да самые умелые стрелки с тугими составными луками… И наконец, три тысячи отборных ополченцев – сыны порубежья со степью, знающие, за какой конец взять саблю или меч, практически на равных с половцами владеющие луком и копьем, уверенно держащиеся в седлах. На своем веку многим из них уже довелось оборонять родные веси от кочевых разбойников, а порой и догонять их уже в степи и вместе с дружинниками Ельца, Ливен, Воргола отбивать полон… С этими воями князь выступил против Батыя, с ними же вернулся защищать стольный град!

Но помимо дружины и наиболее крепкого ополчения в Рязани укрылось множество беженцев, а среди них и боеспособные мужчины. Воевода Яромир, старший над личной охраной княгини и княжны с княжичем Иваном – а это четыре сотни гридей, – еще до возвращения князя стал собирать из прибывших в город мужей новое ополчение. Да, большинство новоиспеченных воев юнцы, кто едва может поднять топор, или старики, кто пока еще может… Но ведь хватает и мужей в расцвете сил и лет! Крепких, жилистых лесорубов с узловатыми руками и широкими, мощными кистями, привычных к тяжелым плотницким топорам, да ловких охотников, умелых в обращении с луком и довольно метко бьющих даже из простых однодревок…

Среди них выделяются статью матерые, могучие медвежатники, порой в одиночку добывающие хозяина леса с секирой да охотничьей рогатиной! Одним словом, есть кому на стенах драться… И вот Яромир начал собирать из беженцев сотни, выделяя на каждую по десятку дружинников, назначая из числа ближников сотских голов. Гриди подучат ополченцев, покажут личным примером, как нужно драться, вдохновят в сече! А крепкими, бывалыми мужами из лесорубов и охотников старались равномерно разбавить стариков и юнцов… Кузнецы же, единственные, кого не стал воевода верстать в ратники, денно и нощно трудились, перековывая широкие плотницкие топоры в узколезвийные чеканы (ими и рубить сподручнее, и удар выходит страшнее!) да вырабатывая все запасы крицы… Каждый день из кузней выносили десятки наконечников для стрел и сулиц, рогульки железные, стальные умбоны, и плотники с кожевенниками тут же принимались собирать щиты, мастерить срезни и дротики…

Яромир закрепил за сотнями участки стены, приказав заранее натаскать наверх камней да залить городни водой с внешней стороны – лед укрепит тарасы, а скользкий подъем на вал наверняка помешает штурму… И с возвращением князя да могучей рязанской рати, с прибытием жителей Белгорода и беженцев окрестных весей воевода стал лишь еще быстрее создавать новые отряды ополчения!

Юрий Ингваревич, высоко оценив старания боярина, разбавил защитников стен опытными дружинниками-лучниками, убрав из сотен совсем уж слабых стариков и безусых юнцов, а за каждым участком обороны закрепил отряды пешцев-гридей и опытных порубежников. Те смогут сменить соратников в городнях, если последние вымотаются в бою, или усилят их, коли совсем тяжко придется защитникам во время штурма! А вот три тысячи конных воев, лучших из лучших, князь до поры оставил при себе. Там, где случится прорыв поганых, туда и поспешат всадники, верховые ведь быстро доберутся до любого участка стены…

Кажется, все предусмотрели князь с воеводой, все возможное от себя сделали, хотя, учитывая огромное число беженцев и могучую рать, запасов еды в городе хватит ненадолго. Но ведь и татары не собираются медлить перед штурмом! Он последует уже скоро, судя по поспешным приготовлениям врага… И стоит признать, действуют поганые очень грамотно, толково: как только начали разбивать лагерь, вражеские лесорубы тут же потянулись в лес, чтобы валить молодые деревья на надолбы, а водоносы в это время устремились к реке. Не стали тянуть вороги и со сбором метательных машин!

Позавчера князь упустил самый удобный момент для вылазки – вечер и ночь первого дня осады, когда не была готова линия надолбов перед крепостными стенами, когда остовы пороков татары унесли в лагерь. На тот момент это еще было возможно… Но на первую ночевку вся орда собралась вместе, и число поганых раз в семь превосходило княжье войско. Правда, без учета нового ополчения, но и выводить плохо обученных и слабо вооруженных мужей в поле было совсем неразумно… Да и даже с ними нехристей было в три с лишним раза больше!

Но уже на следующий день, когда едва ли половина туменов Батыя ушла на север, татары успели закончить и двойную линию вмороженных в землю надолбов, опоясавшую всю северо-восточную стену и протянувшуюся до берегов Оки, и уже практически закончили собирать пороки – вон они, высятся за преградой! А рядом с камнеметами расположилась и многочисленная охрана осадных орудий…

И все же именно этой ночью князь решился на вылазку. Ибо если не сегодня, то уже никогда! Юрий Ингваревич хорошо запомнил слова порубежника Егора об опасности татарских пороков, теперь он и сам ее отчетливо понимал… Как и то, что лиши поганых камнеметов, и им нечем будет сломать крепостные стены! А пытаясь забраться на них, они быстрее умоются кровью, чем