Дженнифер усилием воли подавила рвущийся из горла крик. Ее мысли путались, страх смерти смёл в сторону те жалкие крохи ясного сознания, которые у нее оставались. Девушка дернулась, чувствуя, как плывет в нежных объятиях воды, и натолкнулась плечом на поросший ракушками камень. Она в отчаянии сжала челюсти, задерживая дыхание, чтобы не расходовать драгоценный воздух, остававшийся в ее легких. Вглядываясь в темноту, она протянула руку и коснулась грубой поверхности скалы. Это был свод подводной пещеры, в которую ее затащило чудовище.

Обезумев, Дженнифер пять или шесть раз перевернулась, бесцельно колотя по воде руками, пока не натолкнулась на стену. Затем она вновь протянула руки вперед, во тьму. Внезапно камень исчез, и вместо скалы она ощутила под своими пальцами лишь воду. В то же мгновение перед ней возникло светлое пятно. Свет! Свет солнца, пробивавшийся сквозь толщу воды!

Дженнифер изо всех сил поплыла в ту сторону.

Утратив всякую способность мыслить логически, девушка не сумела сосредоточиться и хоть немного подумать о том, что происходит. В противном случае она наверняка поняла бы, что при таких обстоятельствах ей вряд ли удалось бы оставаться живой. Прошло несколько минут. Дженнифер волновало сейчас только одно: сколько времени ей потребуется, чтобы добраться до края подводного тоннеля и поплыть вверх, к свету и воздуху?

Сердце разрывалось в груди. Она по-прежнему не дышала, легкие болезненно сжимались, но она продолжала плыть, изо всех сил сопротивляясь желанию открыть рот и глубоко вдохнуть. Она знала, что это означало бы верную смерть, и молилась о том, чтобы остатков воздуха в ее легких хватило хотя бы на несколько секунд. Она с такой силой била руками по воде, что внезапно выпрыгнула над поверхностью воды до самых бедер и с плеском упала обратно. Ее лицо вновь погрузилось в воду, и она не могла дышать, но доли секунды ей хватило на то, чтобы увидеть берег, который находился почти рядом.

Она продолжала держаться на воде, пока не почувствовала под коленями и грудью грубую гальку вперемежку с песком и острыми камешками из лавы. Выпрямившись, Дженнифер сделала шаг в сторону берега и упала коленями на влажный песок. Вскрикнув от облегчения, она открыла рот и попыталась сделать спасительный глоток воздуха.

Вот только у нее ничего не вышло.

Как Дженнифер ни старалась, она не могла дышать. Казалось, будто кто-то перетянул ей горло, и от этого боль в легких стала просто невыносимой. Мир перед глазами Дженнифер начал расплываться. Упав, она инстинктивно перевернулась, держа голову так, чтобы лицо находилось над поверхностью воды. Она еще раз изо всех сил открыла рот, снова попытавшись глубоко вздохнуть, но у нее, как и прежде, ничего не получилось.

Перед глазами начал сгущаться черный туман. Она чувствовала, как слабеет, как силы покидают ее. Тело внезапно стало очень тяжелым. Девушка медленно погрузилась в воду, и вода, словно чья-то нежная, как шелк, рука, погладила ее щеки. Затем вода коснулась ее губ и все быстрее и быстрее стала затекать в рот.

«Вот и смерть», — подумала Дженнифер. Судьба не пощадила ее, сыграв с ней эту последнюю шутку и дав ей крошечную искру надежды, за которой последовало столь чудовищное разочарование. Дженнифер окончательно сдалась. Черный туман перед ее глазами продолжал сгущаться, а силы с такой скоростью уходили из ее тела, как будто в нем открылся невидимый шлюз. Чудовищная боль сжала сердце.

Когда-то она прочитала в одной книге, что смерть наступает быстрее, если не сопротивляться и поддаться ее приходу. Изо всех сил превозмогая инстинктивное желание задержать дыхание, Дженнифер вновь открыла рот и втянула в себя воду.

В тот же момент она почувствовала, что снова может дышать.

По прошествии двух дней, наполненных ожесточенными спорами, мы прибыли в бюро судоходства «Скоция» в Абердине. Мы выехали не сразу, как того хотел Баннерманн, поскольку я решил потратить один день на то, чтобы привести бывшего капитана «Туманной леди» в его обычное состояние. Передав его в распоряжение Мэри, я надеялся, что она сумеет превратить духовного калеку, каким он явился в мой дом, в нормального человека. Я же со своей стороны использовал это время для того, чтобы как следует выспаться, а потом пустить в ход то, что обычно называют связями (на самом деле в большинстве случаев это должно было бы называться деньгами).

Кроме того, я попытался получить побольше информации о таинственном исчезновении корабля и обстоятельствах, при которых это произошло. Мои усилия принесли свои плоды. Я выяснил кое-что, что могло бы удивить даже Баннерманна, однако целостной картины случившейся в море трагедии у меня пока не было.

— Вы считаете, что это поможет? — спросил Баннерманн.

Он задавал этот вопрос уже не в первый раз с тех пор, как мы сошли с поезда и сели в карету, которая должна была отвезти нас в порт. Я знал, что за этим скрывается. Он просто не хотел туда ехать. Не хотел идти в судоходную компанию и уж тем более не хотел идти в порт. Несмотря на внешнее спокойствие, душа бывшего капитана была скована страхом.

— Но ведь с чего-то же надо начинать, верно? — сказал я, пожимая плечами.

Ободряюще улыбнувшись, я повернулся и уже хотел взойти по железной лестнице, ведущей ко входу в «Скоцию», но Баннерманн резким движением схватил меня за рукав.

— Я… не желаю идти туда, — выдавил он и запнулся. — Лучше бы…

— Вы надеетесь, что я позволю вам подождать здесь? — Оторвав его руку от моего пиджака, я решительно покачал головой. — Так дело не пойдет, Баннерманн. Вы просили, чтобы вам помогли, вот я и пытаюсь это сделать. Но вы, независимо от ваших желаний, должны сопровождать меня.

Не дожидаясь ответа, я повернулся, взбежал по ступенькам и открыл дверь, не постучавшись. Баннерманн смущенно последовал за мной.

Здание, в котором размещалось бюро, удивило меня. Даже с натяжкой его вряд ли можно было бы назвать пристойным. Приемная выходила на задний двор, запущенный и провонявшийся гнилой рыбой и конским навозом. Толкнув дверь, я ожидал увидеть крошечную комнату, забитую старыми шкафами и запыленными полками, где меня встретит близорукий клерк с потертыми на локтях рукавами. Но все оказалось совсем не так. За матовыми стеклами видавшей виды двери находился большой, роскошно обставленный салон, ярко освещенный разноцветной люстрой. Большие кадки с растениями создавали уютную атмосферу, а на мраморном пьедестале у входа стояла изумительная модель четырехмачтового корабля. У противоположной стены помещения, в пятнадцати шагах от входа, располагался самый огромный письменный стол, который мне доводилось когда-либо видеть. Мужчина, сидевший за ним, был не ниже Рольфа, но даже он за этим чудовищным столом казался карликом.

Услышав звук открывающейся двери, он поднял голову, смерил взглядом меня, а потом Баннерманна, и лишь после этого выдавил из себя холодную профессиональную улыбку. В его взгляде сквозило неприкрытое любопытство.

— Чем могу помочь, господа? — спросил он.

Подождав, пока Баннерманн закроет за собой дверь, я откашлялся и с напускной уверенностью подошел к столу. Великан смотрел на нас, и что-то в его взгляде мне не понравилось. И все же я улыбнулся настолько приветливо, насколько мог. Остановившись в полушаге от письменного стола, я вытащил из жилетного кармана визитную карточку.