— Тогда нас остается трое. — Похоже, Спиро ничуть не огорчился. — А Клэр ни за что не должна пропустить такое событие.

Если откажется еще и Маркос, их останется уже не трое, а двое. А Клэр не знала, хочется ли ей провести целый день наедине со Спиро. Хотя он был примерно одного возраста со Стефанидесом, однако ему недоставало той взрослой, зрелой мужественности, что являлась неотъемлемой частью Маркоса и составляла главный секрет его притягательности.

― Что ж, трое так трое, — беззаботно ответил Маркос к тайной радости Клэр. — Только, чур, я за рулем. Не хотелось бы по дороге угодить в аварию.

Спиро рассмеялся.

— Хорошего же ты обо мне мнения, дружище. Ну да ладно, согласен.

Собственно, его согласия и не требовалось — это было не предложение, а ультиматум. Клэр поймала себя на том, что жалеет, что они поедут втроем, а не вдвоем. Вдвоем с Маркосом. Но так оно безопаснее. Спиро сыграет роль дуэньи, не даст повториться утренней сцене.

Скоро Спиро ушел. Маркос отправился вместе с ним — им надо было что-то обсудить. Оставшись в обществе Олимпии, Клэр предприняла несколько попыток завязать разговор, но они были встречены так нелюбезно, что она сдалась и встала.

— Пожалуй, и вправду поищу уголок потенистей. Что-то жара становится совсем невыносимой.

Олимпия промолчала, да Клэр уже и не ожидала ответа. Хотя, если подумать, враждебность Элеаны еще имела под собой какую-то почву, но Олимпию-то что за муха укусила?

Матери их с утра нигде видно не было. То ли хозяйка дома привыкла поздно вставать, то ли куда-то уехала. Клэр задумалась. Наверное, в этот час желанную прохладу можно обрести только в доме.

Девушка прошла через застекленные двери гостиной и была вознаграждена дуновением свежего воздуха от вентилятора над головой. Куда бы отправиться? Она вышла в холл и растерялась. Почти все двери были закрыты, а Клэр пока знала, куда ведут только две из них — в столовую и в библиотеку, где она впервые встретилась с Маркосом.

Чувствуя себя незваной и бесцеремонной гостьей, Клэр приоткрыла наугад одну из дверей. За ней оказалась всего лишь небольшая комната, где, по всей видимости, хранили ненужную мебель.

Клэр уже собиралась закрыть дверь, как вдруг заметила в зеркале отражение забившейся в дальний угол маленькой, съежившейся фигурки. Это была Элеана. Она сидела в кресле, закрыв глаза, и, похоже, плакала.

Первым побуждением Клэр было уйти. Едва ли Элеана обрадуется обществу той, которую считает своим врагом. Однако неизвестно почему не ушла, а проскользнула в комнату и плотно прикрыла за собой дверь.

При звуке шагов Элеана подняла голову и тотчас же резко вскочила на ноги.

— Оставьте меня! Вы не имеете права сюда заходить!

Клэр остановилась. И чего она, собственно, надеется достичь? Может, действительно повернуться и уйти? Но какая-то сила удержала ее.

— Я все понимаю, — негромко ответила она. — Но почему бы нам не зарыть томагавки в землю?

Элеана свела брови, озадаченная незнакомым выражением.

— Зарыть томагавки?

— Ну, давайте забудем о столкновении и попытаемся начать все сначала? Мне бы хотелось быть вашим другом, а не врагом.

Элеана молча смотрела на нее, и на лице ее, быстро сменяя друг друга, отражались самые различные эмоции. А когда наконец она заговорила, привычный вызов в голосе звучал почти вымученно:

— Почему это вы хотите подружиться со мной?

В самом деле — почему? Ответ пришел сам собой: возможно, в наших жилах течет родственная кровь.

— Наверное, просто не люблю ни с кем ссориться, — полушутливо произнесла Клэр. — Впрочем, вашей сестре я тоже не по вкусу.

— О, Олимпия никого не любит, кроме себя, — заявила Элеана, причем на сей раз неприязнь в ее голосе была совершенно искренней. — Она одного только и хотела бы в жизни: оказаться на месте Маркоса.

Что ж, ничего удивительного. Ведь Маркос полновластно распоряжался всеми делами и богатствами семьи. Легко представить, до чего трудно женщине с характером Олимпии смириться с ролью второй скрипки. Вот только почему, интересно знать, она вышла замуж всего-навсего за подчиненного брата, а не за какого-нибудь банкира. Вряд ли от недостатка выбора.

— Наверное, вы очень тоскуете по отцу, — тихо сказала Клэр, меняя тему. — Давно вы его потеряли?

— Восемь лет назад, — машинально ответила Элеана.

— Но не от старости — же он умер?

— Ему было сорок семь.

Значит, меж отцом Элеаны и Никосом было всего десять лет разницы, тотчас же подсчитала Клэр. Впрочем, сам по себе этот факт не проливал ровным счетом никакого света на тайну ее происхождения.

— Какая огромная ответственность свалилась на плечи вашего брата в столь юном возрасте! — заметила она. — Особенно учитывая, что он последний в роду. Представляю, какой груз он несет.

Элеана поглядела на нее с подозрением.

— А вам-то что?

— Да нет, ничего, — поспешила заверить Клэр. — Просто вдруг подумалось. С моей стороны и впрямь ужасно невежливо обсуждать ваши семейные дела. — Она развела руками. — Наверное, мне лучше уйти. И вообще мне не следовало вас беспокоить.

— Тогда почему вы все-таки сюда зашли.

— Увидела, что вы очень расстроены, — робко призналась Клэр. — Не могла уйти и оставить вас в таком состоянии.

— Думаете, перспектива дружбы с вами лучшее утешение, другого не требуется?

Клэр проигнорировала сарказм, тем более что настоящего пыла в нем почти и не было.

— Не лучшее, но, наверное, хоть какое-то. — Она замялась, прежде чем сделать следующий шаг, понимая, что ступает на очень деликатную почву. — Маркос рассказал, что с вами произошло. Представляю, как вы переживали!

В ответ на сочувствие Элеана неожиданно воскликнула:

— Он думает, я принимаю наркотики!

— Ничего подобного. — Клэр сдержала порыв подойти и обнять девушку. — Просто вам не повезло оказаться там, где не надо и когда не надо. Вот увидите, через несколько дней он перестанет на вас сердиться.

— Не перестанет! Не перестанет! Ни за что не перестанет! — Элеана готова была разрыдаться. — Он даже глядеть на меня не может! Да на меня сейчас никто не может глядеть!

Ах вот оно что, внезапно осенило Клэр. Вот где таится подлинная причина горя Элеаны. Она постаралась, чтобы голос ее звучал все так же ровно:

— Вы имеете в виду ваши волосы?

— Да-а! Они были такие густые, такие длинные, совсем как ваши, только черные, а не светлые. А потом Сибилла меня подстригла. Сказала: так будет гораздо красивее. Совреме-е-еннее!

— Сибилла — парикмахер?