— Когда перестану тебя любить, — спокойно и также тихо ответил Эдгар. — Единственное, чего я хочу, это видеть т…тебя счастливой, Хол. П…поэтому я вечно б…буду поступать так, как лучше для тебя…

— А откуда?! Скажи, откуда ты знаешь, что лучше для меня?! — внезапно повысила голос Холи. — Может, предоставишь мне право выбора?

— Господи, Хол, а р…разве т…ты не счастлива? Ну, ответь… В…ведь, счастлива, правда?

— Хм… Правда…

Холи хотела было что-то еще сказать, но внезапно зазвеневший городской телефон, сбил ее с мысли и заставил прислушаться. Эдгар лениво сидел, не шелохнувшись, по-видимому, ожидая включения автоответчика. После контрольного гудка, завершающего банальную речь хозяина квартиры, последовал на удивление знакомый присутствующим хрипловатый голос:

«Эдгар, привет! Это Уин. Звоню сказать тебе, что я уже четыре дня как в Брюсселе. Мы снова помирились с Кэтлин и, кажется, опять счастливы. Вернусь двадцатого. Надо будет встретиться. Да, кстати, поцелуй за меня Холи. Всем передавай привет. Не скучай. Пока…»

Эдгар медленно перевел взгляд от телефона на нерешающую повернуться Холи, которая после томительной паузы, задиристо кивнув головой, обиженно произнесла:

— Где мой поцелуй? Тебя, кажется, попросили об одолжении…

Мужчина не заставил ее ждать: он поспешно поднялся с кресла, подошел к Холи и, крепко обняв ее за плечи, подарил теплый, непродолжительный, но самый чуткий поцелуй в мире.

— Я пойду, — сказала женщина, слегка отталкивая Эдгара и пробивая себе путь к выходу.

— Когда ты перевезешь свои вещи? — неожиданно и четко задал вопрос мужчина, присаживаясь на корточки.

— А стоит ли? — спросила Холи, поворачиваясь, наконец, к собеседнику и внимательно следя за его реакцией, который отказался отвечать на данный вопрос, посчитав его риторическим. После непродолжительного молчанья мужчина произнес:

— Невероятно, я отпускаю т…тебя в надежде, что т…ты останешься.

— А я ухожу в надежде, что ты меня остановишь, — абсолютно серьезно призналась Холи. — Неужели ты не видишь, Эдгар, мы живем под лозунгами двух противоположных правил.

— П…прекрати, Хол. Ты знаешь, что п…проблема не в этом, — сказал мужчина, поднимаясь и прохаживаясь по хорошо освещенной комнате. — Просто я поистине г…глупец, который все время в…верил, что моей огромной л…любви хватит на нас двоих. Но как ты н…не крути, буквально одной к…капли твоей вечно будет не хватать. Суровая п…правда жизни…

— Боже, ну когда же ты перестанешь видеть во мне эгоистку?! — воскликнула Холи, эмоционально разводя в воздухе руками. — По-твоему, я все делаю только, для своего личного счастья?! А ты никогда не задумывался, милый, почему мы все еще с тобой женаты? Почему чтобы не случилось я бегу к тебе? Почему я так часто возвращаюсь, не смотря на то, что ты меня все время отпускаешь? И почему, в конце концов, я тридцать лет назад не отправилась в ту чертову поездку, предвещавшую мне высокий уровень английского языка, новые знакомства и незабываемые впечатления? А все вот из-за чего… — закончила Холи, на последних словах значительно снижая тембр голоса.

В одно мгновенье она лихо схватила лежащую на тумбочке у двери сумку и, покопавшись в ней недолго, достала кошелек, из внутреннего отдела которого вынула свернутый листок однажды порванной бумаги, клочья которого аккуратно были склеены скотчем. Это было то самое письмо, которое Эдгар когда-то давно так и не решился передать адресату, предпочитая скрыть слова, желающие быть прочитанными:

«Ты та, ради которой я готов умереть, и та, благодаря которой я все еще живу.

Навеки твой

Эдгар»

Холи швырнула листок мужчине. Не волнуясь о том, насколько точен был ее бросок, она направилась к выходу, однако вновь была остановлена повторным вопросом Эдгара:

— Когда ты перевезешь свои вещи?

— Завтра, — уже совсем спокойно кинула завершающее слово Холи, покидая стены девятнадцатой квартиры вместе с ее изумленным супругом, провожающим любящую женщину пристальным и восхищенным взглядом.

2007 г.

Погруженный в ночную тьму весенний город застенчиво провожает последние минуты уходящего праздничного дня. Пропитанные сыростью улицы сдержанно приветствуют фонарными светилами вальяжно проходящих время от времени легкомысленных пешеходов. Проезжие части то и дело демонстрируют ход следующих друг за другом такси, которые с размахом мчатся по шоссе в надежде подцепить еще хоть одного недоспевшего домой клиента. Моросит мелкий незваный дождь. Остатки грязных сугробов, расположившихся на обочинах, ностальгически оповещают о машущей рукой практически исчезнувшей зиме. Игриво завывает пока еще по привычке пронизывающий до костей ветер. Голые деревья вдоль дорог, предвкушая уже наступление тепла, грациозно, будто в едином танце под пятую симфонию Людвига Бетховена, синхронно размахивают ветвями то в одну, то в другую сторону. На асфальте маленькие лужи заметно разрастаются во внушительные капканы с каждым новым усилением порыва дождя. С высокого затянутого неба улыбается полная неестественно желтая луна. Уставший город медленно готовится ко сну.

За рыночным мостом прямо напротив, величественно возглавленной католической церкви, расположился прозрачный навес троллейбусной остановки, маршруты которой следуют по направлению от железнодорожного вокзала. Беспечно переходя дорогу, нарушая все правила дорожного движения, к назначенному месту пьяной походкой направляется человек не старше тридцати лет. Буркнув что-то в ответ сигналящим автомобилям, он, по-видимому, расплывчато осознавая элементы окружающего пространства, качаясь как кораблик на волнах во время жуткого шторма, все-таки добирается до намеченного места назначения, останавливаясь у низенькой лавочки над треснувшим карнизом. Составляя компанию двум подросткам, стоящим в метре от него с бутылками дешевого пива и ведущим эмоциональный разговор практически не о чем, после каждого слова вставляя мат, пьяный молодой человек в черной кожаной куртке, раскрытой нараспашку, достал из заднего кармана джинсов помятую пачку серого Dunhill’a. Испробовав две свои зажигалки, одну из которых, с зеленым фонариком, носил про запас, после несколько неудачных проб ему все-таки удалось подпалить отсыревшую сигарету. Затягиваясь жадно, глубоко пуская дым в свои легкие, он курил так, как курит человек с минимальным стажем в пять лет. На самом же деле данное занятие его жизни вошло в привычку еще с десятого класса общеобразовательной школы, ставшее теперь уже наравне с такой необходимостью как воздух. Буквально через минуту, издавая громкие пыхтящие вздохи, подъехал троллейбус, и молодой человек в черной куртке поспешил швырнуть на половину недокуренную сигарету в лужу. Расшатываясь и валясь в разные стороны, он направился к задней двери, и, неуклюже поднимаясь по ступенькам, с грохотом растянулся у входа, рассыпая при этом хранившуюся в кармане мелочь. Привлекая окружающее внимание и задерживая водителя, ожидавшего когда можно будет закрыть дверь, пьяный человек, наконец, помог себе подняться и, проговаривая себе под нос ругательские выражения, бухнулся всем телом на первое попавшееся вакантное сидение. Практически в закрывающиеся двери общественного транспорта в последнюю секунду вломились парень с девушкой в возрасте предела восемнадцати лет, за которыми тут же противно проскрипели затворки, и троллейбус, в конце концов, тронулся, так и оставляя стоять двух подростков с пивом под защитным мокрым навесом. Последние заходившие гости, многозначительно посмотрев друг на друга, слегка улыбнулись, после чего парень с сережкой в ухе и с подарочным пакетом в руках пропустил к месту у окна свою спутницу в полосатой шапочке с белыми и голубыми линиями, таких же перчатках, в темно-синей куртке, из-под которой выглядывало черное короткое платье. В левой руке вверх тормашками девушка держала длинную розу с зелеными лепестками. Не успела пара еще толком присесть, как из водительской кабины выскочил кондуктор, парень в наушниках и рэперской пайте, суетливо стремившийся побыстрее обилетить пассажиров. Спиной по ходу движения, на одиночном сидение у мокрого окна расположилась женщина полного телосложения с круглым лицом и рыжими волосами в коричневой дубленке с меховым воротом, она тщательно копалась в телефоне. Вовлеченная в поиски, по-видимому, чего-то очень важного, женщина непроизвольно проигнорировала просьбу кондуктора оплатить проезд, из-за чего молодому человеку пришлось повторить коронную фразу своей профессии. Сунув ему деньги, деловая дама еще недолго всматривалась в экран телефона, усердно нажимая писклявые клавиши, после чего, наконец, приложила трубку к уху и стала ждать. «Спасибо за поздравления, дорогой», — строгим с хрипотцой голосом произнесла женщина, должно быть, даже не давая шанса человеку на другой линии произнести привычное и требующее «алло». Без малейшей паузы, стараясь как можно тщательнее подавить ноты чрезмерного оскорбления, женщина, произнеся завершающую часть монолога: «Надеюсь, тебе это обернется боком…», поспешила нервно закрыть свой раскладной телефон и мигом отвернуться к окну. Вероятнее всего, почувствовав на себе внимание с сочувствием глядящей девушки в полосатой шапке, женщина ответила ей взглядом, пропитанным горькими словами смысла «а мне ведь тоже когда-то дарили цветы…», что заставило юную девушку смущенно отвернуться. Следующие четыре остановки пассажирский состав троллейбуса совершенно не менялся, никто не выходил и на удивление никто и не удостоил чести своим приходом. Все тот же пьяный молодой человек, вяло и обессилено распластавшись на мягком сидении, беззаботно спал, уткнувшись лбом в холодное стекло бокового окна. Казалось, для него в данную минуту весь мир представился маленькой точкой, застывшей в ожидании его самого, внимание которого наплевательски забилось, будучи не окутанным заботой людей, думающих о нем. Вдруг будто по команде, словно прислушиваясь к внутреннему магическому голосу, молодой человек резко раскрыл глаза и, нетрезвым взглядом посмотрев по сторонам, мигом вывалился на улицу, как только троллейбус шумно остановился на нужной ему остановке. Поразительным во все времена являлся тот факт, что у пьяных людей существует значительно повышенный инстинкт самосохранения. Должно быть, их оберегает какой-то особый ангел-хранитель, помогающий им никогда не теряться и практически на автомате следовать домой. Снова перейдя дорогу, на этот раз в положенном месте и на зеленый свет, молодой человек в черной куртке прощально посмотрел вслед, виляющему задом, троллейбусу с надписью «In God we trust», и, мыча себе что-то под нос, побрел, спотыкаясь, прямиком к первому дому, фасадом глядящего на платную стоянку. Без труда отыскав второй подъезд, молодой человек зашел в лифт и, нажав кнопку с цифрой 8, прислонился к стенке, при этом отвернувшись от грязного зеркала. Находясь перед родной дверью, он не сразу решился позвонить. Небрежно поправив волосы, молодой человек, пошатываясь, стоял, прикрыв лицо ладонью в надежде успокоить глаза от расплывчатых картин окружающего мира, как вдруг железная дверь 59-ой квартиры со скрипом отворилась, и оттуда раздалось недоброе и лаконичное: «Дополз, наконец-то?!..». В плохо освещенном тамбуре, где то и дело моргала от перепада напряжения низковольтная лампочкой, на холодном кафеле босиком в лиловой ночной рубашке предстала вторая половина блудного героя, в глазах которой можно было разглядеть невероятную усталость и желание отойти ко сну. Пьяный супруг поприветствовал ее протянутым и невнятным восклицанием: «О! Вики…». Некоторое время молодая жена молча и пристально смотрела на своего избранника, такого пропитого, воняющего перегаром, с трудом ловящего фокус, одним словом, отталкивающего всем своим видом. Девушка обозревала его в апатичной гримасе, в то время как внутри нее кипела злость и антипатия ко всему мужскому полу, мнение по которому сложил один единственный человек — этот недотепа стоял перед ней. Выждав минутную паузу, Вики с невероятной силой агрессии протолкнула мужа в квартиру, кинув ему вслед: «Спасибо за 8-мое марта! Великолепный подарочек…». Она нервно задребезжала связкой ключей, проворачивая их в замке, когда прибывший путешественник, едва не грохнувшись в коридоре, смел с полки рамку со свадебной фотографией, и, на автопилоте добравшись до спальни, рухнул прямо в обуви на семейное ложе в шелковых простынях. Следуя покорно по его следам, девушка со вздохом подняла с пола небрежно скинутую фотографию, которая изображала двух улыбающихся молодоженов, стоящих в беседке влюбленных и глядящих друг на друга. Казалось, тогда весь мир был ничтожным для них двоих, и единственное, что имело значение, были глаза напротив. Да, они были счастливы. В момент заключения их союза, Вики почувствовала, как начинается новая беззаботная и блаженная жизнь. Словно пребывая до этого в глубоком сне, девушка вдруг пробудилась в надежде никогда не заснуть снова и думала, что так будет всегда. Но лишь теперь, грустно глядя на огромную трещину стеклянной рамки, образовавшуюся от удара падения на месте прямо между взволнованными лицами новобрачных, Виктория впервые с такой реалистической силой поняла, как же все-таки сильно она ошиблась, протянув про себя комментарий к разбитой частице интерьера: «Символично». Отыскав спящего без задних ног супруга, девушка тут же стянула с него грязные ботинки, и, присев рядом с ним на кровать, начала свой взвешенный и рассудительный монолог: