У некоторых подпольщиков зародился план вооруженного восстания с участием революционных французских моряков и солдат, с тем, чтобы захватить в городе власть при приближении Красной Армии. Жанна Лябурб поддерживала инициаторов восстания Елина и Штиливкера, веря в возможность «внутренним восстанием взять власть» и до прихода Красной Армии. Как вспоминала Соколовская, «Жанна горела страстным нетерпением, ни на минуту не сомневаясь в успехе восстания. Сознавая серьезность и опасность предстоящего дела, огромные трудности подготовки и руководства восстанием в частях французского гарнизона, этот неуемный боец был во власти одной ослепляющей идеи — поднять красный флаг социалистической революции не только над Одессой, но и над судами французского военного флота, стоящими на одесском рейде…»

Областной комитет партии решил отклонить предложение о немедленном вооруженном восстании и предложил Иностранной коллегии выработать общую позицию по данному вопросу. В субботу, 1 марта, президиум Иностранной коллегии провел заседание с участием руководителей ее национальных групп (французской, английской, греческой, польской и других). Договорились об общей позиции на совещании, назначенном на 2 марта.

Соколовская вспоминала, что Жанна была в приподнятом настроении и говорила ей:

— Я мечтаю доложить Ленину, что сделала все возможное для выполнения его задания. Если лично не удастся, я напишу ему. А потом возвращусь во Францию и там расскажу об Октябрьской революции, о большевиках, о Ленине…

Но судьба распорядилась иначе. За Жанной Лябурб и за другими активистами подполья велась слежка. Многие адреса были установлены. Контрразведчикам оставалось только ждать команды. Она поступила 1 марта. В ночь на 2 марта в дом на Пушкинской, 24, где жила Жанна Лябурб, ворвались несколько французских и белогвардейских офицеров. Последовала команда на двух языках: «Руки вверх!»

Жанна была арестована и доставлена в контрразведку. Там уже находились другие арестованные подпольщики.

Жанну допрашивал полковник французской контрразведки. Он то обещал ей свободу, то бил по лицу. В истязаниях с наслаждением принимала участие жена французского консула мадам Энно. Не добившись ответа от Жанны, ее сбили с ног и стали избивать сапогами, пока она не потеряла сознание.

Никто из подпольщиков не выдал товарищей, оставшихся на свободе.

В ту же ночь все арестованные были расстреляны.

В воскресном номере газеты «Правда» 23 марта 1919 года в траурных рамках на двух языках было помещено извещение: «Французская группа РКП извещает товарищей о трагической смерти секретаря группы тов. Жанны Лябурб, расстрелянной 2 марта в Одессе наемниками французского капитала. Вечная память славному товарищу, погибшему на революционном посту».

Вскоре Одесса была освобождена войсками Красной армии.

Но еще до этого расстрелянным были устроены торжественные похороны. Гробы с их телами сопровождали тысячи людей. Французские и белогвардейские власти не могли препятствовать этому. А чтобы оправдаться, распустили в газетах слух, что погибшие были убиты неизвестными налетчиками, которых тогда в Одессе было немало.

Какую же оказали пользу революции и как повлияли на ход Гражданской войны жертвы, понесенные Жанной Лябурб и ее товарищами?

Вот несколько фактов.

В марте 1919 года две роты 176-го французского пехотного полка отказались идти в атаку на позиции Красной Армии. События, происходившие в 176-м полку, отражены в архивных документах.

В донесении белогвардейского командования говорилось, что воинская часть входила во французский гарнизон в Одессе «и, пребывая там, подвергалась в течение продолжительного времени настойчивой, умелой и крайне разлагающей пропаганде большевистских агитаторов».

Другой документ — информационная сводка разведотдела Одесского обкома. В ней упоминается тот же мятежный 176-й французский пехотный полк: «Находящиеся здесь 176-й и 2-й полки почти совсем демобилизованы и, проходя по улицам в порт без оружия для отправки во Францию, кричат: «Адье, рус, мы большевик, домой!»».

Насилие рождало солидарность. Восстала рота и 7-го саперного полка. Солдаты открыто заявили офицерам — выходцам из буржуазной среды: «Вчера командовали вы, сегодня командуем мы». По свидетельству солдата этого полка Люсьена Териона, они, уходя из Одессы, «оставили большевикам все материалы: оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, повозки».

Весьма показательны свидетельства взятых в плен французских солдат.

Луи Дебуа, садовник: «Полк… настолько оказался распропагандированным, что проникся убеждением в необходимости сделать во Франции то же самое, что делают большевики в России».

Компьев, студент-медик: «Мы теперь знаем, что… большевики это не шайка разбойников, как нам говорили, а весь русский народ».

Гильйом Рарги, крестьянин: «Единственное желание всех французов, находящихся в Одессе, как можно скорее вернуться во Францию».

Восстания французских матросов и солдат охватили в общей сложности 40 воинских частей армии и флота, в них приняли участие 12 частей сухопутных войск (пехотные, артиллерийские, инженерные полки), 4 морские казармы и экипажи 24 кораблей французского военно-морского флота. Даже Уинстон Черчилль вынужден был признать, что «возмущение охватило почти весь французский флот… Послушное орудие, которое действовало почти без осечки во всех самых напряженных схватках воюющих друг с другом наций, теперь неожиданно сломилось в руках тех, кто направлял его на новое дело».

Интересно привести слова Деникина, который в свое время возлагал огромные надежды на войска Антанты. Он вынужден был прямо указать на то, что в своих решениях французское командование исходило «из сознания моральной неустойчивости своих собственный войск».

Но вот свидетельства еще более авторитетных людей. 25 марта 1919 года, когда в «Правде» был помещен некролог о Жанне Лябурб, произошло другое событие: в Версальском дворце близ Парижа собрался «Совет четырех» — высший орган парижской Мирной конференции с участием глав правительств США, Англии, Франции и Италии. Разговор зашел об Одессе, о неудавшейся интервенции. Американский президент Вудро Вильсон заявил: «Меня поразили в прочитанных нами телеграммах слова: «население Одессы враждебно к нам». Если это так, то можно задать вопрос, зачем удерживать этот остров, окруженный и почти затопленный коммунизмом? Это укрепляет меня в моей политике, что надо оставить Россию большевикам, а нам ограничиться тем, что мы будем препятствовать большевизму проникать в другие страны Европы».

Английский премьер Ллойд Джордж: «…Должны ли мы упрямо удерживать Одессу?…Лучше сосредоточить все наши средства для защиты Румынии… Для устранения большевизма нужна армия в миллион солдат… Если бы тотчас предложить послать для этой цели в Россию хотя бы тысячу английских солдат, в армии поднялся бы мятеж. То же относится и к американским войскам в Сибири и к канадским и французским войскам. Мысль подавить большевизм военной силой — чистое безумие».