Как странно, он появился вовремя, а его злость имеет не больше значения, чем листья на земле. Она вздохнула, словно впервые за неделю как следует наполнив легкие воздухом, ощущая освобождение от бремени ожидания. Так вот чего она ждала? Его появления? Значит, исчезнет чувство, будто она что-то забыла сделать?

— Вас было до смешного легко найти, мадам. Ваша хитрость выглядела бы убедительнее, если бы вы постарались скрыть от окружающих, куда направляетесь. Маленькая служанка в гостинице просто лопалась от сведений о вас.

— Я больше никогда не ожидала вас увидеть.

— Ну разумеется, мадам. Часть игры. Я очень хорошо понял: подманим его поближе, разбрасывая обрывки сведений, как крошки в лесу. Он пойдет по следу, глупец, потому что ему отчаянно нужны эти сведения. Что ж, я заглотил наживку. Какая меня ждет награда?

Мэри-Кейт в смятении свела брови, он нахмурился.

— Это был ваш любовник или просто знакомый? — спросил он, глядя в ту сторону, куда ушел Дэниел. — Судя по выражению вашего лица, свидание было далеко не нежным. Вы поссорились?

— Это мой брат, — тихо проронила девушка.

— А мне казалось, у вас нет родных, мадам, или это просто еще одна ложь?

Мэри-Кейт молчала. Что сказать, чтобы смягчить его гнев? Да и почему она должна что-то объяснять?

— Ну же, вам нечего сказать?

Прошла еще минута в молчании. Лист опустился на землю, сердито заверещала белка, но они так и не сказали ни слова.

— Можете оставить при себе свои тайны, мадам, — наконец заговорил Сент-Джон, словно вынося приговор. — От вас мне нужно только одно. Местонахождение моей жены.

— Что?!

— Не пытайтесь уйти от ответа, мадам. Ваши широко раскрытые невинные глаза не оказывают на меня никакого действия. Где Алиса?

— Ваше молчание можно было бы счесть похвальным, не стремись вы обратить его к своей выгоде.

Его голос прозвучал слишком громко в замкнутом пространстве экипажа.

Арчер Сент-Джон сложил руки на золотом набалдашнике трости. Посторонний человек подумал бы, что он расслабился и едва расположен к беседе. Но Мэри-Кейт знала, что это не так. Он жадно разглядывал ее с того самого момента, как усадил в свой экипаж.

— Что вы хотите от меня услышать?

Он уже несколько раз задавал ей одни и те же вопросы, на которые Мэри-Кейт не имела ответов, хотя граф был уверен в обратном.

— Правду. Занятная пикантная подробность пришлась бы сейчас очень кстати. Где Алиса?

— Я снова должна отвечать на этот вопрос? Я уже сказала: не знаю.

— Значит, мы опять топчемся по кругу? Завяжем приятельскую беседу или вы предпочтете посидеть в тишине? — Он невесело усмехнулся.

— У вас большой опыт в похищениях? Мне показалось, вы справились со мной без труда.

— Возможно, я постепенно привыкну к такого рода вещам. Вы первая моя связь с Алисой за целый год, мадам, первый намек на то, что она не просто ушла в небытие. И я не позволю вам проделать то же самое.

— А что вы сделаете, если я прибегну к помощи мирового судьи?

— Если вы его найдете, непременно сообщите ему, что находитесь под моей защитой. Какой вывод он из этого сделает, останется на его совести. Но можете подождать до приезда в Сандерхерст. Я близко знаком с тамошним мировым судьей.

— Я немедленно обращусь к нему, когда мы приедем!

— О, вам нет нужды ждать, мадам! Вы находитесь в его обществе. — Сент-Джон рассмеялся в ответ на сердитый взгляд девушки.

Только-только миновал полдень, а зимнее небо уже начало темнеть. В тусклом свете дорожного фонаря Мэри-Кейт разглядела своего похитителя. Под распахнутым пальто виднелись изумрудный сюртук, безупречно повязанный белый шелковый шейный платок и лосины из оленьей кожи. Начищенные до блеска сапоги дополняли картину непринужденной элегантности — городской джентльмен выехал за город.

Она совсем не соответствовала ему: черное платье, запачканный плащ, стоптанные козловые башмаки. Мэри-Кейт чувствовала себя замарашкой после недельного пути, мечтая, как никогда, о самых необходимых человеку удобствах — принять горячую ванну, вымыть голову. И согреться. Последнюю ночь она провела, свернувшись в комочек под деревом и ненадолго проваливаясь в дрему, когда стихал пронизывающий ветер.

Сент-Джон вдруг дотронулся до нее: его палец осторожно лег на запястье, словно проверяя биение ее пульса. Мэри-Кейт слегка пошевелила рукой, прежде чем отдернуть ее.

Арчер опустил одно из цветных стекол фонаря, чтобы получше осветить экипаж. Он уселся в углу, подперев кулаком подбородок. Непринужденное изящество его повадки не могло скрыть настороженности.

Девушка ничего не сказала, когда он повел ее к экипажу, только в последний раз оглянулась на могилу и в ту сторону, куда ушел брат. Она не стала противиться Сент-Джону, да он и не ожидал другого.

Мэри-Кейт еще дальше забилась в свой угол. В затылке нарастала боль — мрачное, неодолимое предостережение. Она откинула голову на подушки. Не сейчас, после всего перенесенного за день…

— Вы побледнели.

— Вы взяли на себя роль моего зеркала?

— А стоит?

— Пожалуйста, не надо. Я не могу сравниться с женщинами вашего круга.

— Ваша угрюмость — следствие пропущенного обеда? Или вы просто плохой попутчик?

— Прошу, не надо.

— Не надо быть вежливым? Обходительным? Дотошным?

— Не говорите об обеде.

— Вам плохо.

— Да. Утверждение прозвучало слишком резко по сравнению с предыдущими ответами. Вздох, признание своей слабости, мольба о помощи. Почему она так откровенна? Она презирала себя за слабость.

— Чем я могу вам помочь?

— Свет. Погасите фонарь, пожалуйста.

Усилием воли Мэри-Кейт подавила боль, но она не ушла, а продолжала накатываться волнами, толчками, которые исходили из затылка и тянулись к уголкам глаз, превращаясь в длинные серебристые полосы света.

Мэри-Кейт услышала позвякивание металла, дрогнуло стекло, и наступила благословенная темнота.

— Что еще? — спросил Арчер.

— Тишина. От звуков боль усиливается.

Тихое движение, почти бесшумное. Мэри-Кейт поняла, что Сент-Джон сел рядом, только потому, что он отодвинул ее юбки. Потом — и это повергло ее в состояние шока — взял ее за плечи и мягко, но настойчиво заставил положить голову ему на колени. В высшей степени предосудительно. Дерзко. Недопустимо. Какое облегчение!..

Правой рукой она ухватилась за его колено, чтобы удержать равновесие. Еще одно действие, достойное осуждения. Арчер положил ладонь ей на лоб, убрал влажные пряди с висков. Видимо, надо воспротивиться? И тогда ее голова не будет покоиться на его коленях, щека перестанет ощущать уже ставшее знакомым тепло, движение мышц, очертания тела под тканью…