– О! – Мадам твердо поставила круглый звук. Стоит в дверях. – Сейчас креветок с пивком холодненьким. Заходи!

Отстранилась, пропуская Ирину. Вытерла щеку, будто Ирина ее поцеловала.

– Не люблю эти нежности!

Красота, облитая гламуром. Ровно-розовое лицо. Ласковая, открытая улыбка. Чуть широкие передние зубы, нежные болезненно-красные десны. Волосы золотые, из жесткого шелка, уложены волнами.

– Идем! Стеша давно голодный. Но я говорю: нет, подождем! Если их опять подогревать, будет уже не то. Тряпки. Креветки должны хрустеть и пищать.

Повернулась, пошла из передней мимо трофейных голов антилоп, висящих на стене. Полная профессионально отточенного соблазна, уводящая за собой кропотливым усердием отлаженная музыка холеного тела. Влажно поскрипывают груди, ласково трутся крутые ягодицы.

Вплывает в просторную гостиную. Повсюду хрусталь. В зеркале, сверкая, множатся рюмки. Колючий блеск глушит бордовый бархат глубоких кресел, на полу песочная шкура огромного льва, раскинувшего лапы.

Ирина, растерявшись, остановилась у края шкуры.

Из двери напротив, покачиваясь, вышел старик с розовой лысиной из дорогого фарфора. Муж. Стефан Иванович. Заядлый охотник. Писатель. Пишет детективы.

– Здравствуйте, Ириночка. Что-то вы нас совсем забыли.

«Я тебя не помню, не знаю, я здесь никогда не была. И откуда ты знаешь, как меня зовут. Я только слышала о тебе! Но надо молчать. Надо делать вид, что я в этом логове своя, много раз видела эти шкуры и эту антикварную лысину».

Стефан Иванович провалился в кресло, растекаясь в нем, устраиваясь поудобней, совпадая с округлым пространством, кусая губы от какой-то боли.

– Жара измучила.

Мадам заговорила быстро:

– Я слышала, все это из-за корпораций, которые сосут нефть из земли без ограничений, а потом в эти дыры собирается вся вода, которая уже больше никогда не участвует в обмене. Зажрались. С жиру взбесились!

– Вот-вот. Они могут умудриться даже царство Аида приватизировать. Рейдерский захват там устроят, – пошутил Стефан Иванович.

«А куда денутся все мертвые?», – вдруг подумала Ирина.

Мадам продолжала тараторить:

– Надо срочно уезжать на дачу! Мой львенок, – она с нежностью погладила лысую голову Стефана Ивановича, – сначала поеду одна и все подготовлю к твоему приезду. – Она обернулась к Ирине: – Это ведь ваша Шурочка устроила мне дачку под Новым Иерусалимом. Договорилась с одной старой писательницей, которая с ума сошла.

Стефан Иванович вставил:

– А я ведь знал ее в молодости. Как-то раз мы были с ней вместе в командировке в Заполярье. – Он кивнул на чучело песца за спиной Мадам. Оглядел Ирину. – Она была очень талантлива…

Мадам прервала его:

– Почему была? Она ведь не умерла, просто сошла с ума. Подумаешь. А ваша Шурочка все уши мне прожужжала: ах, какие там грибные места! Она это дело любит. Только о грибах и думает. Конечно, мужика своего сразу же в гриба и превратит, шоб кохать шибче.

– В подосиновика?

– В мухомора!

– Почему в мухомора?

– А чтоб никто другой не трогал!

Ирина очнулась:

– Шурочка?! Она сумасшедшая дура! Да она и любить не может – только пирожки с грибами лепить.

– Да на гитаре играть. – Мадам краем глаза окинула свое отражение в зеркале. – Такие пустые туристические песенки. Кого-нибудь соблазнить у костерка в лесу. Представляешь, от этих молодух с Украины нет проходу. – Мадам поморщилась. – Такие хамки. Думают, если тебе восемнадцать, можешь всех растолкать. Серость, будни, опыт на нуле. Я понимаю, если тебе пятнадцать, тут особая прелесть, это на любителя. Глазки таращат, дрожат. Как зайчики пугаются. Ничего не скажешь, такое всюду дорого. А эти девки! Козьи грудки выставят, и вперед. А где секс? Мужчине нужен шарм, женское шампанское, изыск. Иногда стиль рюсс.

Стефан Иванович улыбнулся:

– В женской любви есть возможность превращения в стихию демоническую. А женская ревность может превратить любую женщину в фурию. О, зачем не могут рождаться люди без женщин? Меньше было бы на свете зла. Как вам мой последний детективчик? – неожиданно молодо, задорно, остро и ярко посмотрел на Ирину. – Ничего? Читается?

– Очень, очень, – неуверенно сказала Ирина и, уловив во взгляде Стефана Ивановича разочарование и упрек, торопливо добавила: – Не оторвешься. За одну ночь прочла. На одном дыхании. Но я неважный читатель. Телевизор еще смотрю иногда…

Он удовлетворенно и привычно вздохнул.

– Разделение людей на актёров и зрителей – центральное событие нашей эпохи. Мы захвачены героями, которые живут за нас и которых мы наказываем. Если бы выключилось электричество и ТВ, мы бы превратились в два глаза, всматривающихся во тьму.

Мадам поднялась, шелестя шелком.

– Что же это я расселась с вами? Вода выкипает, пора креветки бросать. Прошу к столу.

Стефан Иванович с трудом поднялся. Мадам протянула руки, готовая помочь, поддержать. Он, заметив, как Ирина смотрит на него, подмигнул ей:

– Кстати, креветки теряют свой мерзкий бурый цвет и приобретают этот чудесный венский красный только после того, как их ошпарят кипятком.

Мадам поставила на стол белое фарфоровое блюдо, наполненное набухшими красными креветками.

– Это тигровые, поэтому такие большие. Их ловят в Таиланде и самолетом доставляют к нам. Стефчик, погоди, укропчика подрежу.

Стефан Иванович с удовольствием опять хитро подмигнул Ирине, указывая взглядом на сверкающий нож в руках Мадам. С расписной дощечки Мадам скинула укроп на блюдо.

– Мы так на Дону крабов ели, мне лет пятнадцать было. – Она вздохнула. – Тогда я и рванула в Москву. Села в поезд и тю-тю.

– Больше ничего не подбросила старику? Кроме укропа? – блаженно и сонно улыбнулся Стефан Иванович.

– Я тебя до смерти люблю, мой львенок.

– Вот так, Ириночка, Эрос и Танатос, Любовь и Смерть под ручку ходят.

– Что ты на себя нацепила, киска? – недовольно покосилась на Ирину Мадам. Тут же пальцами провела между бровями, разглаживая, не давая застояться набежавшей морщинке. – В такую жару надо носить тигров. Они тебе идут и все, что надо, подчеркивают.

– А что вы сейчас пишете? – спросила Ирина.

– Вечный жанр, – с хлюпающим звуком втянув в себя мясо из панциря креветки, сказал Стефан Иванович. – В сущности, Софокл и его Эдип. Типичнейший детектив. Сначала убивает отца, потом женится на матери. Как разворачивается сюжет, а? Тайные интриги, заговоры, козни. Пророчества, но в каждом загадка, недоговоренность. И, наконец, кровь. Нет, греки были во всем наши учителями. Смаковали интригу. Соображали, что к чему.