Я не просто даю ему сигарету, я ему ее еще и прикуриваю.

Просто вижу, что у него кончики пальцев вполне ощутимо подергиваются.

Ну, и себе, разумеется.

Разгоняю перед собой дым ладонью.

Жду.

Через некоторое время в трубке слышится осторожное женское дыхание.

– Алло?

– Здравствуй, – хмыкает в ответ Али, и это – именно его голос.

Твердый, спокойный, чуть ироничный. При этом – абсолютно не бесстрастный. Прежний.

А на лбу – мелкие бисеринки пота, но она их, разумеется, не видит.

– Здравствуй, Глеб…

– Значит, так, – Глеб решительно затягивается, – заниматься соплями нам сейчас некогда, поэтому слушай меня внимательно. Я сейчас еду к себе, сажусь на телефон и начинаю решать вопросы по теме, информации у меня немного, но на первое время достаточно. Дэн забрасывает меня домой и немедленно выдвигается к тебе на Пресню, где ты полностью вводишь его в курс дела. Если будет что-то важное, он мне немедленно отзвонится. Деньгами я его сейчас заряжу, сразу же, ты в эти дела не лезь вообще, понятно?! И ты тоже, кстати, звони сразу же, если чувствуешь необходимость. Любую необходимость! Начиная с необходимости дать дополнительную инфу, кончая просто потребностью в жилетке, у меня она имеется. Даже не одна, как ты сама, наверное, догадываешься. И еще! Копаться в себе и разнюниваться – будешь потом, сейчас самое главное – не сесть в тюрьму! Никому от этого легче не станет. Я сделаю все, чтобы решить вопрос, но и от тебя самой тут очень многое зависит, так что не расклеивайся. И ты, и ехавшие с тобой в машине парни знали, на что шли, так что казнить себя совершенно не фига, понятно?

– Да понятно, конечно, понятно, – злится в телефоне Инга, и у нее тоже, – неожиданно, – прежний голос.

Господи, думаю, какие же они все-таки идиоты...

– Сама-то как? – осторожно интересуется Глеб.

– А ты как думаешь?! – фыркает в ответ эта стерва, и Глеб радостно улыбается.

– Ну, тогда держись, – смеется, – тебя уже допрашивали?

– Нет пока что, – вздыхает Инга, – им тут еще не до этого…

– Ну и слава богу, – радуется Али. – Ты пока, даже если будут пытаться, потяни резину, ок? Мне время надо, чтобы нужных людей отыскать. Я тебе, если что, сразу же отзвонюсь. Номер прежний?

– Прежний, – всхлипывает, – я сначала хотела поменять, а потом передумала…

– Ну вот и хорошо, – успокаивает ее Али, – мы начинаем танцевать, будем держать тебя в курсе. А ты – нас. Договорились?

– Договорились…

– Ну тогда пока.

– Пока…

Глеб отключает телефон, я поворачиваю ключ в замке зажигания.

– Блядь, – говорит он, – чуть не сказал «целую».

– Ну и сказал бы, – жму плечами, – никому хуже от этого бы уж точно не было. А может, и лучше бы стало…

– Данька, – он внимательно смотрит мне в висок, – тебе ведь не хочется, чтобы я тебе прямо сейчас уебал, ведь нет?

– А меня нельзя бить, – радуюсь, – я же за рулем. Ты же не хочешь, чтобы мы тоже столб сдуру обняли?

– Ну так смотри на дорогу! – орет. – Мудак! А я пока звонить буду…

Молодой сзади закуривает сигарету и выпускает в салон сизый клуб едкого дыма.

Али кашляет.

Надо, думаю, будет сказать Гарри, чтобы объяснил этому своему перцу, что такое дерьмо курить в нормальном обществе минимум неприлично.

И небезопасно, когда все на таком взводе.

Или – не надо?

Да фиг его знает, нужно обмозговать эту тему как-нибудь на досуге, когда все, наконец, надеюсь, подуспокоится…

Пока мы ехали к Глебу на улицу Улофа Пальме, где он жил в большой, не так давно купленной и абсолютно неустроенной квартире в знаменитом «депутатском» доме, Али успел сделать, наверное, штук двадцать звонков.

Какие-то Борисычи, Петровичи, Паши, Игорьки, Димоны, Сереги…

Все, насколько я понимаю, обещали разобраться, разузнать, плотно врубиться в тему, напрячь знакомых, полузнакомых и просто незнакомых людей, разрулить ситуацию и обязательно перезвонить.

Я сосредоточился на дороге.

В этих чиновно-криминальных сферах я, оно конечно, тоже кое-что начинал рубить, с моей-то работой. Но в данной конкретной ситуации самое лучшее, что я мог сделать, – это элементарно слегонца отодвинуться в сторонку и не мешать настоящему профессионалу.

Видишь мастер – отойди, как говаривал один мой не самый, кстати, плохой знакомый.

Боец на заднем сиденье всю дорогу просто тупо молчал, безмятежно покуривая свои вонючие отечественные сигареты.

Наконец, когда мы уже сворачивали на Пальме с Мосфильмовской и до его дома оставалось чуть меньше километра по прямой, Али все-таки перезвонили.

Он коротко переговорил, облегченно засунул раскалившуюся трубку в карман, без спроса взял у меня сигарету из лежавшей на торпеде пачки, закурил, глубоко и с наслаждением затянулся, выпустив дым в услужливо опущенное мной с центрального пульта боковое стекло.

– Есть! – говорит, и снова глубоко затягивается. – Нашлись, кажись, кой-какие зацепки…

– И? – спрашиваю.

– Пока боюсь спугнуть, – улыбается, – но вроде как рисуется вполне себе реальный выход на одного из замов прокурорских, как раз в этом округе. Ты сразу, как меня высадишь, лети к Инге, скажи, чтобы продолжала резину тянуть. Он мне в течение часа перезвонить должен…

В этот самый момент мы и приехали.

Я поднялся вместе с ним мимо сонной охраны в подъезд, забрал перетянутую крест-накрест банковскую упаковку с десятью тысячами долларов, выслушал пару никому на фиг не нужных ценных указаний, получил внушительный по силе напутственный тычок в правое плечо и вернулся назад, к машине.

Молодой за это время уже успел перебраться на переднее сиденье и, когда я вышел из дома, увлеченно ковырялся в магнитоле, пытаясь выстроить в приемнике частоту радио «Maximum».

Формат, в принципе, – ничего так, иногда встречаются и вполне достойные вещи, но я все равно предпочитаю диски слушать.

Хотя бы просто для того, чтобы быть независимым от прихоти диджеев.

Уж слишком у меня вкус… хм… как бы это сказать помягче…

Избирательный.

Я повернул ключ, и мы потихоньку поехали.

Ну, это, в смысле, – сначала потихоньку.

Пока с пандуса съезжали.

Потом я ввалил так, что боец аж слегка позеленел, пристегнулся, по моему примеру, ремнями безопасности и опять полез в карман за своими ядовитыми никотиновыми палочками.