Паренёк стушевался, но всё же встал из-за стола и подошёл ко мне.

— Что надо? — начал я грубо. — Ты кто?!

— Я… кор Ягус… — начал паренёк, но я его перебил:

— И чё надо?!

— Да я…

— Ладно, садись. В ногах правды нет. Пьёшь? — Себе на удивление, я пошёл на мировую. Паренёк невысокого роста, чихнёшь — и он сложится. Стоит, мнётся, не понимает или не знает, как опасно пристально смотреть на кого-то, если у тебя в руках не калаш или за тобой не стоят отмороженные люди.

— Садись. Садись! — продолжал я. — Что тебя заинтересовало? Мне же видно, что у тебя интерес.

— Ваша одежда… сэр? — сказал мальчишка, присаживаясь за мой стол.

— Кор Ваден, — представился я, самовольно добавив дворянскую приставку к имени, хотя знаю, что права на это не имею. — А что не так в моей одежде?

— Она необычная. Вы из далёких краёв? — не смог сдержать интерес паренёк.

— Мечтаешь о далёких краях? О приключениях, подвигах? — усмехнулся я.

Парень смущённо замолчал. Я его понимаю. Некондиция, вырос в стезе рыцарской бравады, по-любому чувствует себя ущербным и пытается это как-то компенсировать. Ему нужны рассказы о далёких странах, убитых чудовищах и драконах, спасённых девах, которые тут же благодарят своего спасителя страстным и горячим поцелуем и через несколько лет ухаживаний даже соблаговолят на ночь с героем. О времена, о нравы! Если бы молодость знала! Если бы старость могла!

— Что не так с моей одеждой? — Почувствовав, что паренёк замыкается в себе, я вернул разговор в прежнее русло.

— Она необычная. Вы издалека?

— Есть такое. А что в этом такого?

— Да… вот… — начал смущаться мальчишка.

— Давай так. Ты сидишь, успокаиваешься. Мы говорим. Но говорим не на сухую. Я пить хочу, а ты, как мужчина, можешь меня спрашивать, — надавил я на кора Ягуса, польстив ему таким сравнением. — Сразу говорю, возражения не принимаются. Я проставляюсь.

Замечу, в местном языке нет таких слов: «проставляюсь», «на сухую» и подобного. Коверкаю местный язык, как моя совесть позволяет. Из обычной, разговорной речи собеседников я теперь понимаю в лучшем случае четыре пятых, об оставшейся части догадываясь из контекста. Если найдётся идиот, который начнёт утверждать, что за полгода можно полностью изучить новый язык, особенно если погружен в языковую среду, то я ему рад. Он либо гений, либо понторез и зазнайка.

По моему взмаху руки нам с пареньком принесли пива. Он, надо признаться, тушевался, опасливо приобщаясь к алкоголю.

— Так что не так с моей одеждой? — задал я вопрос после того, как мальчишка отхлебнул из принесённой кружки.

— Она необычна. И видно, что не из дешёвых. Я не знаю о такой одежде. Значит, вы издалека и многое можете рассказать, — наконец-то преодолел своё смущение паренёк.

Ну как же! Интерес — двигатель науки, а пацан явно не на махание железками заточен.

— А если конкретно?

Тут, признаться, был языковой ступор. Я брякнул то, что брякнул, а парень загрузился. Ну нет тут таких слов — «конкретно», а моё словцо на русском понимания не привнесло.

У лингвистов есть такое понятие — «пиджин». Это когда в смешанных семьях и народностях используется смесь из языков, и появляется в речи микс из слов разных языковых групп. Впрочем, сейчас эти размышления явно лишние. Я, ненадолго прогрузившись, прослушал то, что говорил паренёк. Услышал только примерно.

Паренёк вешал о дворянах за рубежом, отнеся меня к ним. Он интересовался бытом, обычаями, правилами, а также способами покраски моей формы в пятнистый цвет. Вроде бы что может быть проще, чем поставить пятна на ткань, но местные материал выкрашивают полным погружением в краситель, и пигментация узора невозможна. Окраска же пятен, нанесённых вручную, недолговечна и трудоёмка. Колорирование пятен в среде, защищающей от основного красителя, затратно. Парень решил, что есть ещё способы обработки тканей краской, которые ему неизвестны. Наивный, всё мне так и рассказал, думал, что я знаю, и если что, то выложу ему производственные тайны.

— А читать-то ты хоть умеешь? — отхлебнув пива, усмехнулся я. — Давай я тебя проверю, а то зачем мне распыляться, если ты неграмотный?

Признаться, это был апофеоз моего пьянства. Я почему-то счёл, что паренёк умеет читать и кинул его на слабо. И что характерно, не прогадал.

Надо признаться, что местное пиво по вкусу напоминает «Балтику № 6 Портер», что далеко не слабоалкогольный напиток. Ладно я, но пареньку такие напитки в новинку. Много ли надо подростку, по которому видно, что он непьющий?

После второй кружки, навязанной на слабо, я как-то само собой стал гуру и прочая ерунда. Я телепортировался до нашего с бродягой номера и принёс свитки. Провокация была из категории: я тебя проверяю, умеешь ли ты читать.

Паренёк вслух прочитал имена, а я, гордый разводом, не таясь, процарапал ножом на столешнице ускользнувшие в памяти факты. Как назло, появился вышибала и намекнул, что в этом заведении портить столы не стоит.

Слава богу, я ещё не дошёл до планки, когда выдаются заявления великанам: «Ты чё такой высокий, сынок?! Не ссы! Ща я порешаю!» В общем, вёл себя вполне культурно. То есть признал свой косяк и вежливо попросил отвалить, один фиг завтра надо расплачиваться за всё, там и сочтёмся.

Кстати, вышибала — это знак! Это показатель, что заведение ни под кого не легло. При напряженной обстановке такой амбал — это гораздо лучше, чем неприметная крыса, которая сливает дружине или страже, что тут не всё путём. Значит место и вправду ничего, или, по крайней мере, хозяин у заведения — не чмо.

Пока я мозговал эту мысль и удерживал паренька от того, чтобы слиться под шумок, явился Антеро. Мой дебилоид решать ничего не стал, но один его помятый вид отпугнул вышибалу. Пьяные дворяне чудят, да и хрен с ним. Завтра плакать будут, причитая, что денег нет.

— Знакомься, Антеро, это кор Ягус, — разрешил я все возможные вопросы. — Мы тут о жизни и прочем балакаем.

Признаться, паренёк был совсем не рад безземельному. Застремался, наверное, припомнив всё то, что об этих отморозках рассказывают. Я его понимаю. Антеро ещё тот кадр, не зря его сослуживцы прозвали вначале Тухлой Черепахой, а потом — Бешеной Черепахой. Ни дня без своих доспехов, на которые, наверное, надышаться не может. Вояка до мозга костей, а такие хоть оденутся в розовое бальное платьице, всё равно смотрятся кончеными подонками.

— Чё это?! — спросил бродяга, намекая и на вышибалу, и на притихшего паренька-писарчука.

— Всё в норме. Ты опять в железках? Не надоело?