— Значит, он забрал ее не сразу — ждал не меньше часа. Но чего?

— Может, наступления ночи? — предположил Лайтнер.

— Но она была в постели. — Райли покачал головой. — Значит, это случилось ночью.

— Верно. Даже не знаю. — У Лайтнера был усталый вид. Они все пережили трудный день.

— Может, в это время он вступил с ней в половой акт, — высказал свое предположение Райли. — Все-таки это кровать… — Он тут же представил себе это во всех красках. По словам судмедэксперта, убийца насиловал жертвы после смерти.

Вероятно, так все и было. Но Лайтнер ничего не знал наверняка. Они все пока что пребывали в неведении.

— Удалось отыскать профессора? — спросил Райли. — Работодателя Бургоса?

— Олбани? — отозвался Лайтнер. — Мы обязательно найдем его. — Он похлопал Райли по руке. Настало время возвращаться в полицейский участок. Никто больше не питал иллюзий, что здесь им удастся найти что-то еще.

Было около полуночи. В полицейском участке включили телевизор. По местным каналам целый день передавали экстренные выпуски новостей, прерывавшие «мыльные оперы» и игровые программы, а позже — популярные шоу, которые показывали в прайм-тайм. Случившееся окрестили «резней в Мэнсбери».

Райли и несколько полицейских сдвинули два стола, соорудив импровизированный стол для переговоров. Райли держал в руках кружку с чуть теплым кофе и время от времени посматривал на сидящих напротив шефа полиции Кларка и детектива Лайтнера. Весь день они ничего не ели. Кларку еду заменяли кофе и сигареты, Лайтнеру — только кофе. Желудок Райли тоже отчаянно требовал еды, но он понимал, что не сможет проглотить ни кусочка. Пища просто не полезла бы в горло — к тому времени в участке пахло как в подвале, где обнаружили трупы.

За один день они узнали о чудовищном преступлении и поймали убийцу. От этой мысли у всех перехватывало дыхание. Со стороны казалось, вся работа уже сделана, а то, что еще не закончено, можно отложить на следующий день. У них было достаточно улик, чтобы задержать Бургоса. Но Пол хотел узнать больше о странных стихах, которые цитировал Бургос, когда описывал убийства. Он понимал, что речь уже не шла о виновности и невиновности.

Как они и подозревали, это оказался текст песни. Все выяснилось довольно быстро. Перед началом допроса Бургос слушал кассету: любительская запись с приклеенным самодельным ярлыком с названием группы — «Поджигатель». Готические буквы, написанные от руки красными чернилами каллиграфическим почерком. Альбом назывался «Некто», его название начертили точно такими же буквами.

Песня, которая была им нужна, называлась, как и альбом, «Некто». Она длилась меньше трех минут. Сначала звучал медленный проигрыш на акустической гитаре — пальцы музыканта перебирали струны, а затем начиналась настоящая какофония: под яростные звуки гитар, басов и ударных вокалист выкрикивал слова со скоростью автоматной очереди. Сколько ни прислушивайся — разобрать, о чем песня, не представлялось возможным. Но у них был текст, написанный от руки на листке бумаги, который нашли в спальне Терри Бургоса.

Стихи в первом куплете песни «Некто» описывали шесть убийств, относительно похожих на преступления, совершенные Бургосом:

Девчонка была холодна, за что поплатилась она: некто грубо ей сердце открыл.

Актриса-лесбиянка любила все погорячее: вот и получила колумбийское колье на шею.

Она не хотела стишки его ценить, пришлось ее тогда аккумулятором убить.

Красотка-студентка легко пережила разлуку, фигура дороже, но око за око, руку за руку.

Соседская дочка любила сидеть под луной, пока некто не научил ее спать под водой.

Теперь всем скажем: «До свиданья! Дуло в рот — и конец страданьям».

Стихи были нескладными и вместе с тем очень агрессивными. Райли представил себе автора песни — неудачника, отвергнутого женщинами, а возможно, и всеми окружающими. Терри Бургос вполне подходил под это описание. Но гораздо больше Райли тревожили библейские цитаты, выписанные на листке, который нашли у него в подвале. Шесть не связанных между собой фрагментов. Райли прочитал все их целиком — благо у одного из полицейских в шкафчике оказалась Библия короля Якова. Все цитаты были из Ветхого Завета и, так или иначе, описывали акты насилия.

В книге пророка Осии говорилось о том, что Бог «раздирает вместилище сердца» у неверующих, или «грубо открывает им сердца». В «Посланиях к римлянам» упоминалось о лесбиянках, достойных смерти, и в песне также упоминалась лесбиянка. В Левите — о сожжении беспутной женщины, с натяжкой это можно было отнести к жертве, которую обожгли кислотой. В Исходе призывалось: око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу для тех, кто делал аборты. В стихотворении под студенткой, заботящейся о своей фигуре, возможно, подразумевалась девушка, которая избавилась от ребенка. В Книге Царей говорилось о том, что человек, оскорбивший пророка, достоин смерти. В библейском стихе не было никаких упоминаний об утоплении, но, возможно, «соседская дочь» оскорбила автора песни, который возомнил себя новым мессией.

Оставалось последнее описание убийства: «Теперь всем скажем: „До свиданья! Дуло в рот — и конец страданьям“». На последней строке аранжировка вдруг менялась, ударные и басы замолкали, и певец исполнял последнюю строчку а капелла на мелодию из детской передачи «Клуб Микки-Мауса».

Бургос точно следовал тексту. Он вложил дуло пистолета Кэсси Бентли в рот между зубами и выстрелил прямо в гортань. Но сначала жестоко избил ее. Фрагмент из Второзакония описывал другой насильственный акт — побивание публичной женщины камнями. Текст песни и библейский фрагмент не совпадали. Бургос выполнил и то и другое. Он забил Кэсси до смерти, а затем выстрелил в нее.

Но первоначально Бургос выписал другую цитату. Не из Второзакония, а из Левита, где говорилось об адюльтере, за который должны быть наказаны и мужчина, и женщина. Почему Бургос заменил фрагмент? Райли не знал этого.

Шел первый день следствия, которое обещало быть долгим. Однако Райли уже понимал, как построить обвинение. Он должен найти несоответствие между текстом песни и поступками Бургоса. Скорее всего защита будет настаивать на невменяемости подозреваемого — Бургос считал, что убивает по приказу Бога, Райли обязан доказать, что Бургос был недостаточно последовательным в исполнении этих «приказов».

В дверь постучал полицейский и сообщил, что прибыл профессор Олбани. Райли очень хотелось познакомиться с профессором. Олбани владел типографией, где по ночам работал Бургос. К тому же удалось выяснить еще более важную информацию: Олбани вел занятия, которые посещали Кэсси Бентли и Элли Данцингер.

Фрэнкфорт Олбани выглядел, как и подобает профессору колледжа: грязно-белая рубашка с расстегнутым воротом, твидовый пиджак и давно не глаженные брюки. Не хватало только трубки. У него были длинные, зачесанные назад волосы. Усталое выражение его лица напомнило Райли о тех, с кем пришлось встретиться за этот долгий день, о людях, которым неожиданно довелось испытать множество сильных эмоций.