Он еще три или четыре раза брал у нее для исследований кровь. Заодно этой болезненной процедуре подверглись Максимов и Вероника – как лица, находившиеся с заболевшей в тесном контакте. Особенно тщательную проверку граф устроил Максимову: не ограничившись анализом крови, придирчиво выслушивал его легкие и сердце при помощи стетоскопа, сделанного из орехового дерева. Отстал лишь тогда, когда удостоверился, что пациент здоров. Но и после этого периодически интересовался, не появилось ли у него каких-либо жалоб на самочувствие.

Честное слово, – сказал Максимов Аните, – если бы мы были его родными детьми, он бы с нами так не носился. И ни полушки ведь не взял!

– Ох, лучше б взял! – вздыхала Вероника и старалась как можно реже выходить из комнаты.

Анита же, наоборот, едва научившись как следует держаться на ногах, стала предпринимать вылазки на другие этажи. Тайна замка в целом и графа в частности разжигала ее любопытство, будоражила мозг и требовала действий.

Как-то раз она поднялась на четвертый этаж, чтобы поболтать со стариком-ирландцем, который оказался наиболее разговорчивым из всех, кто населял замок. Она уже свыклась с синевой его кожи, не испытывала по этому поводу ни робости, ни отвращения. И пусть старик свято хранил секрет своей нетривиальной внешности, а также умолкал при любых упоминаниях о графе Ингерасе, становясь словоохотливым, только когда речь заходила о предметах вздорных и пустяковых, Анита не теряла надежды как-нибудь заговорить его и выудить нужную ей информацию.

Но сейчас, подойдя к его комнате, она услыхала за дверью голоса. Говорили достаточно громко, Анита сразу определила, что к ирландцу зашел граф. Не совладав с искушением, она приникла к замочной скважине и действительно увидела графа. Он стоял возле кресла, в котором сидел старик, и держал в руке ланцет. На столике подле кресла находилась глиняная миска, а рядом с ней – пустая стеклянная бутылочка со вставленной в горлышко воронкой.

– Ну что, мистер О’Рейли, вы готовы?

– Разумеется, дорогой граф, – откликнулся ирландец. – Но если можно, оставьте сегодня в покое мои бедные ноги. Мне и так трудно ходить, пальцы болят…

– Извольте, – согласился граф и закатал ему рукав. – Если вы плохо себя чувствуете, можем отложить до завтра.

– Нет-нет, приступайте. Я же знаю, насколько это важно для вас.

Аните сразу бросилось в глаза, что на графе нет шарфа. Стало быть, ирландец знал его в лицо и граф не находил в этом ничего зазорного. Аните ужасно захотелось увидеть, что же так тщательно скрывает Ингерас, заматывая рот и подбородок, но, к ее досаде, он все время стоял спиной к двери, и она не имела возможности видеть его даже в профиль.

Граф надрезал вену на локтевом сгибе старика, и бурая кровь полилась в миску. Анита решила, что Ингерас, по своему обыкновению, берет образец для анализа, однако он не удовольствовался несколькими каплями, а продолжал выцеживать из О’Рейли кровь, покуда в миске не набралось с американскую пинту. Анита с тревогой смотрела на старика – не упадет ли в обморок, но тот сидел ровно, поддерживал беседу. С графом он был куда откровеннее, чем с соседями с третьего этажа, и Анита навострила уши.

– Эта испанка очень любопытна, – сказал ирландец. – Все норовит выпытать у меня, кто вы такой и чем занимаетесь.

– Она сама по себе – любопытнейший экземпляр, – задумчиво проговорил граф Ингерас, глядя на стекавшую в миску кровь. – Среди ее предков были ольмеки.

– Кто это?

– Древний народ, живший на Американском континенте.

– Как вы это установили?

– Как обычно. Исследовал ее кровь с помощью открытых мной анализаторов. Я же вам рассказывал, что наследственные признаки передаются от человека к человеку и сохраняются в микрочастицах организма. Сейчас никто не придает этому значения, но когда-нибудь появится целая наука о наследственности, и она перевернет мир… если я не переверну его раньше.

– Теперь я понимаю… – пробормотал О’Рейли. – А вы хитрец!

– Просто прагматик.

Граф зажал надрез на руке старика матерчатым тампоном и аккуратнейшим образом, не теряя ни капли, перелил собранную кровь из миски в бутылочку.

Анита всей душой желала, чтобы интригующий разговор продолжился и чтобы граф наконец повернулся лицом к двери, но вдруг услышала шаги в темноте коридора. Вернее, не услышала, а едва уловила, и не шаги, а мягкое крадущееся скольжение. Так мог двигаться только один человек в замке – китаец со своенравной рукой.

Анита отскочила от двери и привалилась к стене. Все знали, что ходит она с остановками, часто отдыхает. Китаец появился из мрака (он никогда не пользовался светильниками – видел в темноте не хуже кошки), вступил в серую полосу, образованную свечными отблесками, просачивавшимися под дверью комнаты О’Рейли. Анита чуть улыбнулась ему, сделала беспомощный жест: дескать, стою, собираюсь с силами. Он молча протянул ей левую руку, предлагая помощь, но она уже была наслышана о его особенностях и со всей возможной вежливостью качнула головой. Китаец не настаивал – тихо прошелестел мимо и растворился во мгле.

Чуть погодя она рассказала Алексу обо всем виденном и слышанном.

– Я знал, что его сиятельство нам что-то недоговаривает, – глубокомысленно заметил Максимов.

– Ты потрясающе наблюдателен, – съязвила Анита. – Хорошо бы еще понять, что именно он недоговаривает. Лично меня больше всего волнует его интерес к моим ольмекским предкам. Да, у нас в семье рассказывали, что мой прапрапра… словом, какой-то там дедушка был в числе первых конкистадоров и привез из Америки аборигенку, от которой у него было не то пятеро, не то шестеро детей. Наша родовая ветвь пошла как раз от одного из таких отпрысков. Возможно, у этой аборигенки были ольмекские корни. Но что с того? Насколько мне известно, цивилизация ольмеков исчезла две с лишним тысячи лет тому назад. Вряд ли я смогу сообщить графу о тех временах что-то новое.

– Твои предки случайно не закапывали сокровищ в Америке? Может, он надеется с твоей помощью получить к ним доступ? Какая-нибудь безделушка, которую передают от поколения к поколению в вашей семье, может оказаться ключом к золотому кладу.

– Алекс, ты начитался романов. Не было у нас в семье никаких американских безделушек. И потом, как мог это предполагать граф, если он ничего не знает о моем прошлом, кроме того, о чем ему поведала моя бедная кровь?

– Судя по всему, в вопросах крови он большой специалист…

– Подмечено верно.

За весь период пребывания в замке ни Максимов, ни Анита не видели, чтобы к графу Ингерасу кто-то наведывался с визитом. Тем удивительнее было сообщение Вероники, которая, вернувшись однажды днем с ведром воды, набранной в колодце, брякнула с порога:

– Чучмек приехал.

– Кто? – переспросила Анита, не расслышав.

– Чучмек… Да вы гляньте.

Анита подошла к окну. Максимов, читавший от нечего делать роман Вальтера Скотта, завалявшийся в одном из чемоданов, тоже встал и приблизил лицо к мутному стеклу.