теперь всё по-иному будет…

Павел выходит на балкон и обводит взглядом окрестности. Его лицо сияет безумным восторгом.

Павел. Я император! И я объявляю, что отныне наступила эпоха униженных и оскорблённых! Теперь все униженные и оскорблённые тоже могут унижать и оскорблять! Ура!!!

Перекрутка.

Александр выходит на балкон и обводит взглядом окрестности. Его взгляд сияет восторгом и предвкушением.

Александр. Ну, раз я всё-таки император, то я объявляю, что отныне наступила эра… полной свободы и демократии!

Перекрутка.

Павел издаёт указ.

Отныне всем правит закон и порядок!

Ставит печать со штемпелем «ЗАПРЕТИТЬ».

Перекрутка.

Александр издаёт указ.

Отныне во главе всего стоят права человека и свобода слова!

Ставит печатать со штемпелем «РАЗРЕШИТЬ».

Перекрутка.

Офицеры отдают палки солдатам, становятся на колени. Солдаты бьют офицеров палками.

Перекрутка.

Офицеры отбирают палки у солдат, солдаты становятся на колени. Офицеры бьют солдат палками.

Перекрутка.

Павел объезжает парад. Бьёт палкой генералов.

Перекрутка.

Александр объезжает парад.

Александр (шёпотом). Заберите на всякий случай у всех палки…

Перекрутка.

Павел (дворянам). Вы бьёте крестьян палками и обдираете их!

Крестьяне (с надеждой). Теперь нам можно будет бить дворян и обдирать их?

Павел (фыркая). Да щас! (Берёт палку, бьёт дворянина.) Теперь будут бить всех! А обдирать я вообще запрещаю!

Перекрутка.

Александр (дворянам). Отныне вас больше не будут бить!

Крестьяне (с надеждой)

Александр (смущённо). Всё пока…

Перекрутка.

Павел. Вывести войска из Персии! Это глупая авантюра моей матери!

Перекрутка.

Александр. Надо вывести войска из Индии, это странная авантюра моего отца…

Перекрутка.

Павел. Так, ещё один вопрос, который меня давно волнует…

Перекрутка.

Александр. И есть ещё вопрос, который меня волнует…

Оба одновременно. Крепостное право…

Павел (вздыхая). Но пока и так много реформ… позже займусь.

Александр (вздыхая). Свободу надо давать, но не всем же сразу… позже займусь.

Перекрутка.

Два мужика идут по улице.

1-й мужик. Говаривают, новый государь реформы задумал…

2-й мужик. Предыдущий государь тоже реформы делал, и чего?

1-й мужик. Да бог их знает, государей… вроде же ничо не поменялось, а? У тебя поменялось?

2-й мужик. Не, не поменялось… и слава тебе, Господи!

Крестятся и идут себе дальше.

Сцена 15

На площадь выходит неизвестный поэт. Читает стихи.

Поэт:

Москва и Петербург, и вся Россия в ликованьи!

Отныне можно всё!

Нам послало небо в дарование прекрасного правителя!

Он всё всем разрешил!

Хоть Александр наш наивен, женоподобен, молод, не блещет храбростью и благородством, он…

Двое полицейских хватают поэта и волокут в участок.

Поэт (возмущённо). Сейчас же отпустите! У нас отныне свобода слова! Император разрешил критиковать…

Полицейский (даёт ему подзатыльник). Ага, кого угодно, только не себя, кретин ты тупоголовый…

Александр в белых одеждах, с короной на голове, на белой лошади едет по улице. Его восторженно приветствует толпа. Рядом едет Елизавета Алексеевна.

Журналист (подбрасывая шапку). Теперь можно покупать иностранную литературу и печатать книги и газеты без цензуры?

Александр. Можно!

Модница (кидая букет цветов). Теперь можно носить платья на французский манер?

Александр. Можно!

Домохозяйка. И цветочные горшки держать на подоконниках?

Александр. Можно!

Радищев. И мне вернуться из ссылки?

Александр. Можно! Всё можно!

Все. Ура!!!! Можно!!

Улицы ликуют, люди танцуют, все обнимаются.

Голодный Студент (хватая с витрины ватрушку). Можно мне?..

Продавец. Можно!

Муж жене (приводя в дом любовницу). А можно мы…

Жена. Можно!

Ребёнок (хватая десерт со стола грязными руками). Мам, можно я…

Мать. Можно!

Солдат на посту (доставая бутылку водки и оглядываясь). Ну, наверное, можно…

Вор (влезая в дом через окно). К вам можно?

Хозяин. Можно!

Вся Россия. МОЖНО! Ура!!!

Счастливый Александр идёт по красной ковровой дорожке, усыпанной лепестками цветов.

Александр (улыбаясь). Ах, как меня все любят! Ах, какой я хороший!

Внезапно в спину ему ударяется какой-то предмет.

Александр (оборачиваясь). Ай, кто это? Кто это в меня кинул? (Смотрит вниз.) Откусанным яблоком…

Толпа расступается. Стоит маленький чумазый ребёнок. Смотрит на Александра и корчит рожу.

Александр (возмущённо). Кто это? Почему он в меня кинул?

Гвардеец (на ухо). А это Пушкин, Ваше Величество. Он таков, да…

Александр (надувшись). Вот же ж мелкий сукин сын! Всем я нравлюсь, а ему – нет!

Быстро показывает ребёнку язык в ответ.

Елизавета Алексеевна (с укором). Саша, нельзя императору так себя вести! Он же маленький, а вы взрослый… вроде бы…

Александр (недовольно). Что значит «нельзя»? Нет теперь такого слова! Можно! Всё можно! Ура!

Все. Ура!!!

Елизавета Алексеевна (рука-лицо)

Сцена 16

Зимний дворец. Александр и Князь Куракин разбирают бумаги покойного императора.

Александр. О, смотрите, здесь одно из тех завещаний, которые батюшка писал перед своим отъездом на военный фронт Швеции в 1788 году! (Мечтательно.) Помнится, в детстве, когда несколько раз в год приезжали к родителям в Гатчину, мы играли в игру под названием «найди завещание». Батюшка прятал свои завещания, и тот, кто находил последнее, получал подарок!

Куракин. Какую-нибудь сладость?

Александр. Нет. Честь быть упомянутым в обновлённом варианте завещания в первом ряду… (Задумчиво.) Как ни странно, это было довольно весело…

Куракин достаёт очередную бумагу из сундука с бумагами.

Куракин (с умилением). О, а это его детское завещание! Я помню… он тогда болел и завещал мне своих собачек, и просил предоставить его тело науке для опытов…

Александр (доставая ещё одну бумагу). Кажется, в этом сундуке одни завещания… давайте другой посмотрим.

Открывают сундук.

Куракин (доставая бумаги). Та-а-ак, что тут у нас? Ага, его детская переписка с Ломоносовым… которая не задалась. Потому он его не любил впоследствии.

Александр. Они не пришли к единому мнению?

Куракин. Нет, тот просто не отвечал на его письма, и Павлушка обиделся… счёл за оскорбление. (Достаёт ещё бумаги.) Так, ну тут всё понятно… его распорядок дня, письма деду Морозу… Кстати, а вот на них отвечали… Та-а-ак… Его неотправленные любовные письма к Вере Чогокловой… (Ухмыляется.) Он мне их читал, и не знал,