любовались весельем молодежи. Анна Ивановна также, по-видимому, пришла полюбоваться на веселящуюся молодежь. Никто на нее не обратил внимания.

Вдруг она подходит к веселящейся Клавдии Михайловне и повязывает ей на голову розовую ленту.

— Видишь, говорит, какой я тебе розовый бутон надела на голову: вот ты на всю жизнь и будешь розовым бутоном.

— Не поняла я в то время слов Анны Ивановны, — говорила мне в 1906 году уже почтенная старица Клавдия Михайловна (ей было 83 года), но теперь вижу, что она мне предсказывала. Она предсказывала мне, что я всю жизнь останусь девушкой. Так это, как видите, и случилось.

Незадолго до своей смерти Анна Ивановна, захватив с собой гробовой покров, пришла на Смоленское кладбище и пригласила о. настоятеля отслужить панихиду. Приведя настоятеля на то место, где теперь часовня над могилой р. Б. Анны[6], Анна Ивановна разостлала на земле покров и просила отслужить панихиду по рабе Божией Анне. Когда панихида была отслужена, Анна Ивановна покров пожертвована в церковь с тем условием, чтобы им были покрываемы тела убогих покойников, а о. настоятеля кладбища просила похоронить ее на том месте, где лежал покров. Отец настоятель, разумеется, это желание Анны Ивановны обещал исполнить.

С 1-го по 5-е июля 1853 года в Петербурге замечалось необыкновенное оживление. Тысячи людей всевозможных возрастов, званий и состояний, молча, с сумрачными, печальными лицами спешили к Спасской, на Сенной, церкви. Экономные хозяйки, кухарки, мелочные торговцы, пришедшие на Сенной рынок за провизией, оставляли в лавках свои ридикюли, корзины, лотки, и также спешили к церкви Спаса. От Гостиного двора, Перинной линии, всех улиц и переулков, окружающих Сенную площадь, целые толпы народа сновали взад и вперед к той же церкви.

Со стороны можно было бы подумать, что случилось что-нибудь необыкновенное, грандиозное: слишком уже велико было движение. Но ничего особенного не случилось. Произошло лишь самое обычное, ежедневное явление: 1-го числа вечером в тесной квартире Березайских тихо, безболезненно скончался самый скромный, ничем, по-видимому, не выдающийся, старенький, слабенький человек, много лет питавшийся милостыней — раба Божия юродивая Анна Ивановна, так долго старавшаяся, под видом оборванной, грязной побирушки, возбуждавшей то жалость, то отвращение во встречавшихся, избавиться от всего земного, греховного и достичь истинного счастья, соединиться со Христом.

Перед самой кончиной Анна Ивановна, прощаясь со всеми окружающими ее лицами, между прочим сказала:

— Куда, куда не будут просить похоронить меня! Но я желаю лечь в одну могилу со своей матушкой на Смоленском кладбище. Отец Василий знает это место, и он там меня похоронит.

И это предсказание Анны Ивановны исполнилось в точности. Еще до ее кончины монахини женского монастыря в С.-Петербурге, когда они узнали о выборе Анной Ивановной себе места могилы на Смоленском кладбище, стали приходить к ней и просить, чтобы она завещала похоронить себя в женском монастыре и предлагали ей для этого любое место. Но Анна Ивановна ни за что не хотела согласиться на это предложение.

После же ее смерти Преосвященный Нафанаил хотел было похоронить ее на кладбище Александро-Невской Лавры, а преосвященный Игнатий (Брянчанинов), бывший в то время наместником Сергиевой пустыни, — у себя на монастырском кладбище, но никто из них не осмелился нарушить прямой воли усопшей; решено было похоронить ее на Смоленском кладбище и на выбранном ею месте.

Весть о смерти Анны Ивановны быстро разнеслась по всей Сенной площади и по городу, и все знавшие усопшую поспешили поклониться ее праху. Вот отчего и замечалось в Петербурге 1–5 июля 1853 года необыкновенное оживление.

В продолжение 3–4 дней ко гробу Анны Ивановны собирались сотни, тысячи людей.

Маленькая квартирка Березайских, разумеется, не могла вместить всех посетителей: усопшую вынесли в церковь и толпы народа с утра до вечера 2, 3 и 4-го июля, приходили сюда проститься с Анной Ивановной. Слишком три дня продолжался этот наплыв посетителей в храм Спаса; на четвертый день этот наплыв еще более усилился: в этот день отпевали и хоронили Анну Ивановну. Обширный храм не мог уже вместить всех посетителей: многие стояли на паперти и в ограде церкви. Долго длилась архиерейская служба церковная, еще дольше тянулось прощание с усопшей. Все присутствующие непременно желали дать Анне Ивановне последнее целование.

Наконец все было кончено.

Гроб с прахом усопшей был поднят на плечи усердствующих и в сопровождении десятков тысяч людей, в предшествии преосвященного епископа Нафанаила и множества духовенства, при торжественном пении «Святый Боже», его понесли на Смоленское кладбище для погребения на том месте, которое было избрано самой Анной Ивановной.

Торжественность провод Анны Ивановны до могилы, по особому усмотрению Божию, дивно прославляющему своих угодников, еще более усугубилась как бы от случайной причины. Известно, что в 1853 году (начиная с 1848 года) в Петербурге свирепствовала холера, ежедневно уносившая в могилу десятки и сотни людей. Получая мало помощи от тогдашней медицины, измученное и напуганное население столицы обратилось тогда к единой Заступнице рода христианского, Царице неба и земли, и к Господу Богу. Всюду в Петербурге служились молебны, совершались крестные ходы. Точно так же поступило и население Васильевского острова. По усердной просьбе и желанию всех жителей Васильевского острова 5-го июля 1853 года было совершено в Андреевском соборе торжественное архиерейское богослужение с молебствием об избавлении от холерной язвы, а после Литургии крестный ход вокруг всего острова. Литургию, молебствие и крестный ход совершал при участии многочисленного Василеостровского духовенства и при громадном стечении богомольцев, преосвященный епископ Смарагд.

И, вот, в то время, когда крестный ход из Андреевского собора направился по Большому проспекту в Гавань, на углу этого проспекта и 17-й линии с ним встретилось другое торжественное шествие: тысячи людей, в предшествии Преосвященного Нафанаила и множества духовенства, провожали на Смоленское кладбище Анну Ивановну.

Преосвященный Смарагд, хорошо знавший Анну Ивановну при ее жизни, тотчас же остановил шествие крестного хода, благоговейно подошел к гробу Анны Ивановны и провозгласил ей «вечную память».

Десятки, а может быть и сотни, тысячи людей, как один человек, пропели «вечная память». После этого оба шествия направились в разные стороны: одно шествие — с иконами, хоругвями и крестами, при пении «к Богородице прилежно ныне притецем» в Гавань, а другое, с гробом рабы Божией Анны, при пении «Святый Боже» на Смоленское кладбище. К последнему шествию присоединились многие почитатели р. Б. Анны и из насельников Васильевского острова.

Наплыв в этот день народа на Смоленское кладбище был огромный. По словам диакона Н. Исполатова и К. М. Ивановой — участников в погребении Анны Ивановны «народу в этот