– Может, все-таки взять трубку? – неуверенно произнес Турецкий.

– Нет, ты не станешь разговаривать.

– Почему?

– Потому что это Грязнов.

– Откуда ты знаешь? – возмутился Турецкий.

– Потому что все слишком хорошо.

Турецкий подумал и взял трубку. Это был Грязнов:

– Санек, собирайся, нашли гада.

– Где он? – Турецкий стал немедленно натягивать джинсы.

– Неглинная, 14, строение 7.

– Это что такое?

– Сандуны, темнота.

– Саша, ты куда? – обомлела Ирина Генриховна.

– В баню, – с неожиданным энтузиазмом объяснил Турецкий.

В квадратном, пять на пять метров, бассейне нежился пожилой мужчина с брюшком. Рядом плескались две особы, годившиеся ему во внучки. Купальники особы надеть забыли.

– Генеральная прокуратура. Следователь Турецкий, Александр Борисович.

– Оч… очень рад… – пролепетал Чепыжный.

– А уж я как рад, вы и представить себе не можете. А ну-ка брысь отсюда! – Это было сказано уже девицам, но, впрочем, без особой нужды, они уже и так улепетывали. И неизвестно, что произвело большее впечатление – магическое заклинание «Генеральная прокуратура» или сумрачная его физиономия.

– Значит, что получается, Валентин Степанович? – вкрадчиво спросил Турецкий. – В прятки играть изволите? Ту-154 рухнул на взлетной полосе. Это был самолет, следовавший плановым, как вы это подчеркнули, рейсом через Новосибирск в Сеул. Правильно или нет?

– Пр-равильно…

– Но в расписании Ту-154 не значится, там значится Ил-86. Позвольте вас спросить: какого черта? – Последние два слова Турецкий буквально проорал.

– Я н-не понимаю… – Чепыжный сделал попытку вылезти из бассейна, но сорвался обратно.

– Возникает закономерный вопрос: почему же в воздух поднялся Ту-154 вместо привычного на этом рейсе самолета Ил-86?

– Но позвольте… Почему я должен за это отвечать? Есть директор аэропорта, он…

– Пытаетесь выиграть время? Вы член совета директоров Шереметьева, что вы мне втираете?! Вы вписали в официальное сообщение для печати слово «плановый» – как раз для такой ситуации как эта, чтобы всегда можно было дать задний ход. Разве я не прав?! – Турецкий присел на корточки и столкнул пытавшегося вылезти Чепыжного обратно. Брызги замочили его самого. – Фу, ну у вас и водоизмещение, Валентин Степанович.

Чепыжный, едва вынырнув, в ужасе заколотил руками по воде, чтобы выплыть к другому бортику. Турецкий не спеша обошел бассейн. Чепыжный шарахнулся от него. Но теперь Турецкий, напротив, схватил его под мышки и вытащил на сушу. Швырнул ему халат.

– Утром я смогу вас арестовать. Эта подмена самолетов – нешуточная афера. Попаритесь в Лефортове, а то и в Бутырках. Через некоторое время адвокаты вас, конечно, вытащат, но не сразу, не сразу… И это все только для того, чтобы в результате честно ответить на простой вопрос. Что вы можете сделать еще и сейчас.

Чепыжный вытер лицо и пробормотал:

– Маршрутная сеть компании была… скорректирована в связи с введением в Европе ограничений по шумам и эмиссии.

– Это еще что такое?

– Такое новое правило.

– И насколько новое?

– В Европе оно с 1 апреля 2001 года действует. Почти год. И поверьте, это не шутка.

– Что из него следует, из этого правила?

– Что самолеты, не отвечающие этому международному стандарту – по шуму и эмиссии, должны быть выведены из регулярного расписания. Ту-134 и Ил-86 не отвечали.

– Почему же вы не выводили их раньше? Сразу после 1 апреля?

– А мы выводили, выводили! Но поймите, речь идет ведь о международном стандарте. А у нас столько лет были свои собственные, не так-то просто сразу перестроиться. Но Ту-134 и Ил-86 были выведены «Аэрофлотом» из регулярного расписания европейского направления еще год назад. Хотя, конечно, это не совсем точно. Прежде всего выведены из регулярного расписания самолеты Ту-134, а Ил-86 остались на рейсах, скажем, в Сочи, Симферополь и Турцию.

– В Южную Корею.

– Простите?

– Вы слышали, что я сказал.

– Ваши слова имеют какой-то подтекст? Относительно этой катастрофы в Шереметьеве-2? Какая трагедия…

– Послушайте, Валентин Степанович, мы сейчас одни, так что позвольте вам сказать откровенно, что я думаю – не как представитель Генпрокуратуры, а как обыватель, который тоже иногда летает самолетами «Аэрофлота».

Валентин Степанович польщенно осклабился от такого доверия.

– Я думаю, – сказал Турецкий, – что вам глубоко плевать на эту трагедию, как вы изволили выразиться. Я только не понимаю, почему вы не рыпались почти год, а сейчас вдруг засуетились. Но я это выясню.

– Не понимаю суть ваших претензий, – деланно возмутился Чепыжный. – Между прочим, наша компания вообще вынуждена была отказаться от целого ряда рейсов, где приемлемым был только самолет Ту-134. Ту-134 работали в направлениях с небольшим потоком пассажиров – Любляна, Братислава, Дублин…

– Я спрашиваю последний раз, перестаньте юлить. Когда вы дали команду поменять самолет? Ведь я же узнаю это сам, лучше не злите меня, не вставляйте палки в колеса.

Чепыжный молчал, уставившись в пол.

– Ну?!

– Позавчера…

– Значит, за сутки до полета… Я, конечно, не специалист, но уверен, что это сделано против всех правил. Самолет, который повезет полтораста человек за много тысяч километров, вдруг достают с антресолей и запускают в рейс.

– Да что вы! Была тщательная техническая проверка…

– Заткнитесь лучше! И как вам только удалось это провернуть… Впрочем, что я говорю – как удалось. Ясно, как удалось – вы же член совета директоров Шереметьево.

Утром Турецкий заглянул в кабинет к стажерам. Федоренко не было, но на его столе дымилась чашка. Турецкий взял лист бумаги, лежавший поверх целой кучи других таких же.

Жертвы авиакатастроф.

Число погибших в авиакатастрофах (общемировой показатель):

1996 – 1614 человек

1997 – 1227

1998 – 1115

1999 – 628

2000 – 1046

Количество погибших пассажиров на миллион пассажиро-километров:

1996 – 0,05

1997 – 0,04

1998 – 0,035

1999 – 0,02

2000 – 0,025…

Тут как раз Федоренко и появился.

– Сан Борисыч, я нашел доклад Французского бюро по расследованию авиакатастроф…