– Да, ты оказался крепким орешком, – великодушно согласился и Василий Денисович. – Привет отцу, матери…

И только дома он почувствовал, как сильно устал за свой первый после отпуска рабочий день. Гася в глазах лукавые искорки, он рассказал за ужином домашним и о коварной проделке завгара, и о том, как долго пришлось убеждать Сашу Завгороднего вернуться в родное село, а потом и его начальство, чтобы парень без проволочек смог получить расчёт. Всё закончилось благополучно. Только…

– Знаете, – почему-то вдруг смутившись, сказал Василий Денисович, – я ведь сегодня почти отдал ключи от нового дома ему… Сашке…

Достав из кармана связку новеньких ключей, он осторожно положил её на стол. Жена и дочь молчали, видимо, ошарашенные таким сообщением. Это вывело его из равновесия, и он сердито подтвердил:

– Да, почти… Но он отказался, сказал, что с женитьбой не торопится. Вот так…

После затянувшейся паузы первой опомнилась Алёнка. Спросила недоверчиво, даже с ехидцей в голосе:

– Так и отдал бы сразу? И не жалко?

– Жалко, но отдал бы, – твёрдо сказал он.

– Ой, папка, не верю я тебе. Ну нисколечко!..

Вновь смутившийся Василий Денисович читал в Алёнкиных глазах и удивление, и восторг одновременно.

– А я верю, – тихо сказала жена и забрала со стола ключи…

* * *

Вот такой получился рассказ – практически из ничего, а только из нескольких фраз, сказанных в случайном разговоре, даже не помню, по какому поводу, Василием Дениско, главным инженером совхоза «Лучегорский» Пожарского района Приморского края…

А вот ещё один рассказик совсем недавно нашёлся в моих бумагах. Он тоже невелик, а тема у него совсем иная. Называется он так:

Сумерки

1

– Ну, вот, девчата, сегодня вечером вы уже отдыхаете, – сказал бригадир. – Приглашайте на танцы…

«Девчата» заулыбались, заговорили разом, и в маленькой комнатке красного уголка сразу стало шумно. Самая молодая из доярок 35-летняя толстушка Шура Овечкина, громкоголосая и остроязыкая, махнула рукой:

– Куда тебе, Анисимыч! Крутнёшь тебя разок-другой в вальсе, ты и рассыпешься…

– А ты прижми покрепче, – под смех женщин посоветовал бригадир и с шутливой игривостью подмигнул выцветшим глазом.

– Значит, по-городскому теперь работать будем, – с удовлетворением констатировала Шура, когда смех подруг поутих. – Хоть сегодня телевизор посмотрю, как все люди…

А самая пожилая доярка, Полина Руденко, вздохнула:

– Ой, что-то боязно. Моя Красавка никого к себе и не подпустит. Приду я на вечернюю дойку, не выдержу…

– И не вздумай, Андреевна, – запротестовал бригадир. – Во второй смене доярки тоже не по первому году работают.

– Всё так, – согласно кивнула головой Полина Андреевна и снова вздохнула, – да непривычно как-то…

Доярки машинной группы впервые переходили на двухсменную работу, и в сознании Полины Андреевны никак не укладывалось, что кто-то другой сегодня вечером будет доить всех её «красавок» и «малюток», чужие руки будут мыть и массировать им вымя. И она представила, как её коровы будут недоверчиво разглядывать эту чужую доярку, боязливо переступать с ноги на ногу и жалобным мычанием звать её, свою добрую хозяйку с ласковыми привычными руками. Представив всё это, Полина Андреевна ещё что-то хотела сказать бригадиру, но Анисимыч уже решительно подвёл черту:

– Шабаш, девчата. По домам. И не думайте приходить вечером – прогоню!..

Доярки шли с фермы к селу все вместе, не торопясь. Под их сапожками и валенками похрустывал свежий снежок, белые кристаллики его весело играли лучами низкого ноябрьского солнца, слабо греющего даже сейчас, после обеда. Говорили о том, что две смены – это хорошо. Но получится ли? Не сбавят ли коровы и без того низкие надои? И ругали «начальство», которое до сих пор не наладило запарку кормов, которое «заэкономилось» – бережёт силос. А ведь именно сейчас, как никогда, нужно бы получше кормить коровушек, чтобы поддержать их в это трудное переходное время первых недель зимнестойлового содержания. И ещё говорили о том, кто что делать сегодня будет – ведь вечер свободный и не надо идти на ферму. А домашней работы непеределанной у каждой набиралось много – у всех семьи, дети да мужья. Только Полина Андреевна не говорила о своих домашних делах – второй год совсем одна в большом сельском доме. Старший сын и дочь давно уже своими семьями живут, младший, Саша, в мореходке учится. А муж… «Муж объелся груш», – сказала бы Шура Овечкина. Муж… Она и не знает, где он обитает вот уже девять лет, с того самого дня, как ушёл из дома. Ушёл к другой…

Вроде бы всё уже отболело и выгорело в сердце, но вот вспомнила, и снова, как тогда, стало обидно и тоскливо, и себя жалко, одинокую на старости лет. Поэтому и молчала.

Дальше всех шли вместе с Шурой. Они соседки – огороды через забор. У Шуры пятеро детей. Муж механизатор. Живут дружно, весело. Позавидуешь тёплой радостной завистью. Не всем, видно, дана такая жизнь.

Прощаясь возле своей калитки, Шура пригласила:

– Приходи вечерком, Андреевна. Моёму старшему двенадцать сегодня исполнилось. Чайку попьём, телевизор посмотрим.

– Спасибо. Как управлюсь…

А дел-то не особенно много было: в доме сорить некому, со стиркой на днях справилась, хозяйство невелико – куры, гуси, поросёнок. Но идти в чужую семью, на чужую радость свою печаль нести, не хотелось. Телевизор и дома хороший стоит – «Горизонт». Подарок колхоза. Да смотреть некому.

И стиральная машина «Приморье», и холодильник «Океан» – всё это премии колхозные за многие годы труда, за высокие надои, за первенство в соревновании. Вот ты какая, Андреевна, люди скажут, богатая да счастливая. Всё у тебя есть в доме, и дети на добром пути, и в газетах о тебе пишут, и наградами награждают. Но не всё, видимо, в этом доме есть для полного счастья, если такая тишина тоскливая смотрит сквозь тюлевые шторы из окон в раме искусной резьбы наличников, когда-то любовно сделанных хозяйской мужской рукой.

«Схожу вечером к Наде, у неё последние дни дочка прибаливает. Отнесу внучке малинового варенья…» – подумала Полина Андреевна, открывая расшатанную калитку.

Она подошла по дощатому тротуарчику во двор и остановилась у крыльца дома: на двери не было замка. Из конуры выбрался старый лохматый Полкан и, гремя цепью, подошёл к хозяйке.

– Кто в гости пришёл, Полкаша? – ласково спросила она и заглянула в его добрые умные глаза.

Полкан лизнул её ладонь и приветливо замахал хвостом.

«Кто-то из своих», – обрадованно подумала Полина Андреевна, поднимаясь на высокое крыльцо…

2

В первую минуту она не узнала его. За кухонным столом сутулил широкую спину незнакомый пожилой мужчина с седеющей в