так, что определенное живое дерево непроизвольно или целенаправленно претерпевало изменение, которое по телесной аналогии сравнивали с каким-нибудь человеческим органом. Так дерево становилось alter ego какого-либо человека.

Например, в Хоххайме (Hochheim), Айнцингене (Einzingen) и других местностях вблизи Гота (Gotha) есть обычай, по которому молодая супружеская пара на свадьбе или сразу после свадьбы должна посадить два молодых деревца на участке, который принадлежит местной общине. Этот обряд подразумевает, что когда одно из этих деревьев погибнет, то вскорости придет время смерти того из супругов, кто его посадил.

Согласно похожему воззрению в Пруссии, если кто-то из возлюбленных соотносит себя с таким деревом, то для завоевания любви и расположения девушки можно взять три ее волоса и защемить их в складках коры этого дерева – так, чтобы они вросли в него. Считается, что после такого обряда девушка не сможет отказать кавалеру.

Глава 14b. Перед поездкой связывают свою жизнь с деревом

Очевидно, что такое представление связано с древом судьбы или жизни. Эта традиция очень широко распространена. Уезжая в дальние странствия, люди симпатически связывают свою жизнь с деревом, растущим в том месте, которое они покидают.

Например, в сказках о двух братьях (K.H.M. №60) покидающий родину человек втыкает свой нож в ствол дерева возле входа в отчий дом. Считается, что пока этот нож не заржавеет, его владелец останется здоровым как дерево, в которое он воткнут.

В сказке о золотых детях (K.H.M. №85) два мальчика, уезжая из дома, чтобы посмотреть мир, дают своему отцу две золотые лилии: «По ним ты поймешь, как у нас дела. Если лилии свежие, то с нами все в порядке; а если они завянут, значит, мы болеем; и когда с них опадут лепестки, мы умрем…»

Будь то в Индии, да хоть даже в Мексике или Египте, у таких сказок мы находим общие черты: местные растения всегда говорят о связи с местом. И очень близко к ним по содержанию идея, воспетая в одной строфе народной песни «Завтра покину я эти края» («Morgen muß ich fort von hier’). Буквально умирая от тоски, покидающий родные края мужчина связывает свою жизнь с остающейся там возлюбленной, которая «что то дерево в зеленой долине». Она настолько срослась с местом, что телесно покидая ее, он знает, что его образ рассеется вдали от нее:

«Dort auf jener grünen Au, / Там, в зеленой долине

Steht mein junges Leben. / Стоит моя молодая жизнь.

Soll ich denn mein Lebelang / Неужели мне все время

In der Fremde schweben? / Быть на чужбине?

Hab’ ich dir was Leids getan / Если я тебя обидел,

Halt ich um Verzeihung an; / То прошу простить меня;

Denn es geht zu Ende’. / Ведь скоро все кончится.

Глава 14с. Древо судьбы, связь с рождением человека и семьей

В любом случае мы не можем сомневаться в том, что в сообщении от Иоганна Гейлера фон Кайзерсберга (Geyler von Kaisersberg) приведена реальная история XV века:

Когда сапожник из Базеля Мольбер переехал в свой новый дом, то трое его детей выбрали себе по одному дереву в саду. По весне деревья двух дочерей, Катарины и Аделинды, расцвели белыми цветами. Так все поняли, что в будущем девочки станут монахинями. А на дереве их брата Иоганнеса расцвела алая роза, и поэтому он стал монахом-проповедником в Праге и принял мученическую смерть от гуситов.

Самое чистое и последовательное представление в основе этого сюжета говорит нам о милом обычае высаживать дерево при рождении ребенка.

В Аргау (Aargau) это действо входит в обычай почти повсеместно. Там считают, что новорожденный будет здравствовать или, наоборот, болеть или чахнуть как это деревце. Если рождается мальчик, то высаживают яблони, а если девочка – груши.

Современники автора помнят случай, когда один отец в Аргау, рассердившись на своего опрометчиво поступившего сына, который на тот момент был в чужих краях и, соответственно, не мог получить отеческую взбучку непосредственно, отправился в поле и выкорчевал дерево рождения собственного сына.

Порой крестьянин видит связь судьбы человека или рода с жизнью деревьев, которые растут возле дома. Для такой взаимосвязи не нужно обязательно высаживать молодые деревья.

В Фойгтланде местные жители опасаются, что кто-то из родных может умереть, если в саду внезапно высохнет дерево или у него отсохнет ветка. Также и в Баварии дерево у дома, стоит ему только заболеть, предвещает чью-то смерть в этом доме, а в Трансильвании (у трансильванских саксов, Siebenbürger Sachsen) о близкой смерти говорит сон, в котором кто-либо видит падающее дерево или лесоповал.

Также сюда можно отнести и то, что серди трансильванских саксов существует поэтическое представление о том, что к ребенку Смерть приходит не с косой, а с сорванным в саду цветком без стебля: стоит Смерти приблизиться к ребенку с таким цветком, как он сразу умирает.

Как с одним человеком, так и с группой людей, будь то семья или целая округа деревни, дерево может рассматриваться как отображение их жизни.

В Швеции наименования некоторых фамилий происходят от священного дерева, связанного с их изначальным родовым поместьем; так, например, род Альмен (Almén) – от названия вяза (нем. Ulme), который некогда стоял во дворе Бьёллермула в Сокен Альмундсриде (Bjellermála, Socken Almundsryd).

Три фамилии Линнеус или Линней (Linnaeus (Linné)), Линделиус (Lindelius) и Тилиандер (Tiliander), вероятно, произошли от одного и того же дерева, большой липы (нем. Linde) с тремя сросшимися стволами, которая росла в Йонсбода Линдегорде (Jonsboda Lindegárd), в Хвитаридссокен (Hvitarydssocken), что у Финведена (Finveden).

Когда семья Линделиус умерла, засох один из трех стволов этой старой липы; после смерти дочерей великого ботаника Линнея окончательно сбросил листья второй ствол, а когда умер последний представитель фамилии Тилиандер, эта старая липа полностью иссохла. И до сих пор последний, уже мертвый, ствол этой липы не выкорчевали, а оставили как знак памяти.

Глава 14d. Várdträd – деревья-стражи

Такие липы и прочие деревья называют Várdträd, то есть «деревья-стражи». Várd (от varda, т.е. «охранять, защищать») значит – забота, защита или охрана; Várdträd – это еще и дерево, оказывающее тем или иным образом поддержку, заботу. Или даже больше – это и есть овеществленная забота и защита.

Именно Várd мыслится как наделенное личными характеристиками существо, дух, который следует за человеком, куда бы тот не отправился. Временами он обнаруживает свое присутствие, например, обратившись в светлячка (свет – форма души, ср. Lebenslicht – «свет жизни») или приняв человеческий образ.

И сегодня на некоторых усадьбах есть деревья, которые считают святыми и называют Várdträd. Часто считается, что в них обитает хранитель (Várd) или личный дух-покровитель проживающих поблизости людей, например, семьи с этого двора.

Несколько поколений назад в швейцарском Веренде (Várend) свое дерево-хранитель было возле каждого двора. Это мог быть старый ясень, вяз или липа. Никому не разрешалось срывать с такого дерева даже листок, а за поломанные ветки или другие повреждения карой считалось невезение или длительные болезни.

В Хенгере (Hänger) народные верования запрещали даже сбор бурелома возле таких деревьев. Было запрещено сжигать в доме их ветви. Вместо этого вокруг основания ствола такого священного дерева складывали огромные кучи паданцев (их называли бэлами, bäl).

Беременные женщины в Веренде и в Вестбо обнимали дерево-хранитель, чтобы роды прошли легче.

Само понятие Várd полностью соответствует тому представлению, которое было распространено у древних норвежцев и исландцев – вере в фюльгью (Fylgja). И сейчас мы подошли к той теме, которую уже раскрывали в этой работе.

Рассмотрим представление о фюльгье (Fylgja, Folgegeist – «сопровождающий дух»): это гений (дух) человека, персонифицированный в образе особенного демона, выступающего в качестве