Лана, тоже недовольная скоростью их передвижения, обернулась и прокричала:

— Кучек, ты можешь быстрее?

После паузы голем проскрипел:

— Не способен. Конек завалится…

Амазонка хмуро покосилась на Эльханта, невозмутимо восседавшего в седле, и ударила коня пятками. Септанта поглядел ей вслед, скосил глаза и провел пальцами по блестящей застежке, удерживающей плащ на правом плече. Застежка была новая, он получил ее в лагере. Дубовый лист… Нет, эльф не отдал цену своей чести туату доиров и лично Монфору Би-лалу, не перешел под его покровительство — так и остался агачем. Но, взявшись выполнять поручение, Эльхант добровольно согласился подчиняться и приказам Монфора. По какой причине великий воевода решил доверить дикарю с Огненного Предела руководить походом — это Септанту не волновало. Но вот необходимость выполнять приказы, невзирая на то, согласен он с ними или нет… Впрочем, в отряде агач был главным. Как и Лана. Амазонка, кажется, обиделась на отца, когда услышала, что они будут на равных. А еще Кучек… зачем Билал приказал своему охраннику сопровождать Эльханта?

— Я слышал, мертвоживые забирают с собой все трупы, какие могут унести, — обратился он к Орхару. — Для чего?

Солдат покачал головой:

— Кто ж ведает? Говорят, едят они их…

— Едят? — Агач ненадолго задумался. — Нет, не верю. Зачем мертвым поедать живых?

— Так ведь не живых, а трупы…

— Все равно.

Дорога достигла вершины пологого холма, и далеко впереди сквозь ветви блеснула река. Там Адонай изгибался и нырял под землю, неся свои воды к большому озеру, где обитали горты и саилы. Ива и плющ…

Где-то здесь должна быть деревня, — произнес Орхар. — Слышь, агач… то есть, дукс, я ж в этих местах бывал. Большая деревня, и отряд к ней приставлен был. Я так полагаю, што…

— Помолчи, — бросила Лана, и Орхар, смолкнув, отвернулся.

Септанта посмотрел на амазонку, перевел взгляд на рядового и негромко позвал:

— Эй, Орхар, подъедь ближе.

Когда солдат приблизился, Эльхант стал расспрашивать:

— Так что ты говорил про деревню? Сколько домов? Орхар, глянув на Лану, смущенно ответил:

— Пару дюжин тамось. Охотой живут да рыбку ловят…

Лана вновь поехала быстрее, удаляясь от них, и солдат сразу стал говорливей:

— Шкуры и ягоды они в кранног торгуют, меняют на посуду или еще што… У меня, понимаешь, дукс, вроде как подруга… невеста не невеста, но, в общем, любка моя в этом селении жила. — Он ненадолго за молк, доверительно склонился к Эльханту и, покосившись вслед удалившейся уже на значительное расстояние Лане, тихо произнес: — Эта баба, дукс… Пошто она такая злая? Молчи, говорит… А чего — молчи? Я ж дело гутарю, а она…

Ноздри Септанты раздулись, когда он уловил запах гари. И тут же Лана вскинула руку, показывая вверх: над кронами плыл сероватый дымок.

Эльхант ударил коня и рванулся по дороге, которая дальше круто поворачивала в сторону едва видимой за деревьями реки.

Он сразу опередил остальных. Копыта скакуна взрыли мягкую землю, подняв фонтан комьев, и в следующее мгновение агач увидел пылающие домишки.

— Это не мертвоживые! — прокричала Лана, скачущая за ним. — Орки!

Небольшие стаи зеленокожих все еще иногда проникали, не замеченные пограничными следопытами, в Центральный Атланс. Эльхант увидел высокое мускулистое существо, которое преследовало визжащую крестьянку, тела в траве, объятого пламенем эльфа — воя от боли, тот метался между домами…

Ближе всего оказалась небольшая толпа, окружившая четырех крестьян, защищавшихся при помощи вил и топоров. Между крестьянами стоял филид. Конь заржал, когда Септанта вонзил каблуки в его бока, и рванулся вперед. Агач выхватил кэлгор.

Он плохо умел драться в седле: слишком мало опыта. В Южном Пределе у него даже не было своего коня… В последний миг орки услышали, что кто-то приближается, и начали оборачиваться. Двое крестьян уже лежали на земле. Филид торопливо декламировал песнь боли. С криком упал третий крестьянин, остался самый здоровый, отмахивающийся большим топором. Эльхант, высвободив ступни из стремян, встал ногами на седло, дернул поводья, поворачивая коня, и оттолкнулся. Скачущая позади Лана увидела, как дикарь прыгнул со спины своего скакуна прямо в толпу орков, широко расставив руки, в одной из которых был кривой меч, а в другой нож. На подошвах агача что-то блеснуло. Он исчез среди зеленых тел, толпа сомкнулась над ним, конь поскакал дальше вдоль лесной опушки. Лана ощутила мимолетное чувство, которого тут же устыдилась, — радость. Дикарь погиб, и это хорошо… Нет, это плохо! Он глуп и самовлюблен, но он на нашей стороне!

Короткий нож вонзился в загривок одного орка, кэлгор прорубил предплечье другого, и Септанта, сбив с ног третьего, рухнул в траву. Кислая вонь ударила в ноздри, хриплые вопли зазвучали над ним. Воткнув острие в зеленое брюхо, Эльхант проскользнул между толстыми ногами. Его ухватили за плащ, дернули, он покатился по земле и вскочил, орудуя клинками. Темно-коричневая, напоминающая грязную жижу кровь забрызгала его с ног до головы. От рева орков он почти оглох.

Рядом заржал конь. Орк, занесший над головой агача огромную дубинку, взревел и опрокинулся на спину, так что Септанте стала видна соскочившая с коня Лана. Она вытирала меч о голенище сапога. Это был последний орк — остальные лежали вокруг, кто-то бездыханный, кто-то — еще цепляющийся за жизнь ослабевшими, подрагивающими в судороге пальцами, которые были увенчаны грязными кривыми когтями. Мельком глянув на мертвого филида и единственного стоящего на ногах крестьянина, Эльхант побежал к домам. Но солдаты, опередив его, уже атаковали врагов. В отличие от агача, другие эльфы умели сражаться верхом, да и орков осталось немного — вскоре все было кончено.

Слышались плач и стоны раненых; гудел, пожирая бревенчатые стены, огонь. Из уцелевшего сарая жители вывели четырех лошадей и повозку. Еще одна, сломанная, стояла у оврага за домами. Старшина селения, тот самый крестьянин с топором, сказал Эльханту:

— Колесо в ей надо поставить. Это мы щас сделаем.

Эльхант только что умылся водой из колодца и теперь разглядывал тела солдат, лежащие рядком на траве. Из охраняющего селение небольшого отряда не осталось никого: орки наскочили неожиданно и первым делом взялись за воинов, а уж потом занялись остальными. Мирных поселян было от силы полторы дюжины, среди них лишь трое крестьян, остальные — эльфийки и дети. Телега Кучека, который так и не покинул ее, стояла в стороне. Лохматый черный конь щипал траву, голем сидел неподвижно, иногда поворачивая голову, следя за происходящим. Он подъехал, когда все уже было кончено, и в схватке не участвовал.

— Я отряжу с вами полдюжины, — сказал Эльхант старшине и показал направление: — Поедете туда, в лесу большой лагерь. Он неподалеку. Возьмите припасы, если что не сгорело…

Услышав последние слова, к ним подошла Лана, до того наблюдавшая, как солдаты помогают крестьянкам переносить раненых к повозке.