— Здравствуй, Заур! Слушаю тебя, дорогой.

— Дядюшка Абдулазиз, здравствуй. Ты не сможешь меня до дома довезти? Мама болеет, хочу навестить.

— Святое дело, племянник. Как я могу отказать в такой просьбе. И отвезу, и назад привезу, когда скажешь. Что мне, старику, делать? Времени свободного много.

Абдулазиз никогда не отказывал, когда Снайпер собирался ехать домой. Езды два часа по разбитой дороге. Только однажды, когда Абдулазиза не было дома, куда-то по делам уехал, Снайперу пришлось идти пешком. Он пытался тогда остановить на дороге проходящий мимо автобус, но водитель не решился взять пассажира. Пришлось и дальше стаптывать башмаки. Но ничего, к утру добрался. Потом позвонил эмиру, и Бахтияров разрешил задержаться еще на сутки.

— Я через пять минут спущусь к твоему огороду, дядюшка.

— Я жду тебя. Чай пить будешь? Тетушка Аймагуль испекла пирог с курицей. Захочет тебя угостить. Не обижай ее.

— Дядюшка Абдулазиз, я к маме тороплюсь. Уважаемый Абдулмалик отпустил меня только на одну ночь. Я буду благодарен тетушке, если она даст мне кусочек на дорогу.

— Хорошо. Приходи. Тетушка сейчас что-нибудь тебе приготовит. А я пока залью бензин в машину и заведу.

— Иду…

Снайпер начал спускаться и видел, как родной старший брат его отца сказал что-то тетушке Аймагуль, та всплеснула руками и поспешила в дом, а дядюшка Абдулазиз снова ушел в гараж. И когда Снайпер уже перешагивал через низкий каменный заборчик, защищающий огород от соседских, видимо, коз, он увидел, как распахнулись ворота гаража, и старенькая машина уже с зажженными фарами выехала во двор. А тетушка Аймагуль уже вышла из дома и поставила на заднее сиденье машины большой пластиковый пакет со всякой снедью. Тетушка любила вкусно готовить и еще больше любила обильно угощать. Такого пакета с едой хватило бы на целый день всему джамаату. Конечно, пирог хорош, когда он горячий. Но бойцы джамаата будут рады и холодному, когда Снайпер принесет пакет в «нору».

Ближайшие соседские дома пустовали и смотрели на мир темными пыльными стеклами. Хозяева куда-то уехали. Видимо, как и многие, переселились в город к детям, и Снайпер не боялся, что его увидят. Если и увидели раньше на склоне из дальних домов, то вечерний сумрак не позволил рассмотреть, кто там ходит. А когда он спустился со склона к огородам, его и подавно никому видно не стало.

Огород у тетушки Аймагуль был ухоженный. Вокруг каждой грядки выложен деревянный короб, сколоченный из толстых досок, как опалубка для земли. И Снайпер аккуратно прошел между этими коробами через весь огород ко второму каменному забору, уже более высокому, чем первый. Но здесь и перешагивать, и даже перепрыгивать необходимости не было, потому что металлическая калитка легко открывалась. Двор выложен тротуарной плиткой. Дядюшка Абдулазиз всегда был хорошим хозяином и при встрече упрекал младшего брата за то, что у него неблагоустроенный двор и подсобное хозяйство. Отец Снайпера с улыбкой отмахивался:

— Мне жить недолго осталось. Да и не до того. Других забот хватает. А когда сын здесь хозяином станет, он порядок наведет.

Отец всегда был уверен, что Снайпер через какое-то время вернется в отчий дом. И вернется чуть ли не со славой. И это несмотря на то, что знал прекрасно — сын его находится в федеральном розыске. При этом говорил, поддерживая сына, что в мире не бывает несменяемых правителей и неизменяемых времен…

* * *

Дорога была хорошо знакома Снайперу. Он сидел на переднем пассажирском сиденье «Волги», привычно едущий по ухабам, которых в свете фар было гораздо больше, чем при естественном освещении. При въезде в соседнее село стояла полицейская машина. Два полицейских находились рядом. Снайпер сжал ладонью рукоятку пистолета, но дядюшка Абдулазиз мигнул фарами, переключая свет с дальнего на ближний и обратно, приветствуя, видимо, знакомых, и их даже не попытались остановить для проверки. Дядюшка был известным в этих местах как бывший директор совхоза. Это знали и помнили если не все, то многие и относились к отставному директору ныне не существующего совхоза уважительно и не беспокоили понапрасну.

Угроза миновала, не успев созреть до критического уровня.

— Развелось этой падали… — сказал дядюшка. — А ты что, стал бы стрелять?

— А что мне оставалось бы делать? — спокойно спросил Снайпер.

— Они же в бронежилетах, с автоматами.

— Я стрелял бы в голову.

— В голову легко промахнуться.

— Я никогда не промахиваюсь.

Это было сказано убедительным тоном, не терпящим возражений, и дядюшка поверил, что это не хвастовство, хотя и удивился решительным ноткам в голосе племянника, который когда-то мальчишкой сидел у него на коленях и вертел руль этой самой машины, считая, что сам управляет автомобилем. При этом репутация эмира Бахтиярова подтверждала сказанное Зауром. Бахтияров не будет держать у себя болтунов и никчемных людей. Да и по возрасту можно было положиться на решительность и твердость руки племянника.

Проехав насквозь большое село с освещенной главной улицей, «Волга» двинула дальше. На въезде в следующее село полицейской машины уже не было. И вся оставшаяся часть пути тоже прошла без ненужных встреч, вплоть до родного села Снайпера. Только там, на улице, когда дядюшка Абдулазиз просигналил у ворот и отец вышел открыть их, Снайпер сам выбрался из автомобиля, чтобы помочь отцу, мимо них проехала машина. Не полицейская, обычная. Снайпер оглянулся и посмотрел на номер.

— Это старый Муцалхан Надинов, — сказал отец, видя обеспокоенный взгляд сына. — Придержи створку, а то ветром дверцу помнет.

«Волга» въехала во двор…

* * *

Отец проявлял приличествующую мужчине сдержанность. Он вообще всегда выглядел более суровым человеком, чем его старший брат. Мать обрадовалась приезду сына и даже пыталась встать с постели, но Снайпер предпочел не беспокоить ее, взял стул и сел рядом, взяв руку матери в свою ладонь. Они молчали, но понимали друг друга и без слов. Потом самая младшая сестра Снайпера, еще не замужняя, живущая с родителями, Бислимат, заменявшая на кухне больную мать, позвала брата к накрытому столу, за который уже уселись отец и дядюшка Абдулазиз. Мать погладила Снайперу руку:

— Иди, сынок, иди. Потом еще со мной посидишь. Когда ты в доме, мне легче дышится.

Мать страдала от туберкулеза внелегочной локализации, или же спондилита, как правильно назывался туберкулез спинного мозга, но, видимо, и с легкими у нее было не все в порядке, и потому дышала она тяжело, часто и неровно. И жаловалась не на боли в спине, а чаще на боли в груди. Врачи говорили, что болезнь эта неизлечима. Они ничего поделать с матерью не могли и даже не обещали ее спасти. И потому выписали из туберкулезного диспансера домой умирать в кругу родных, обещая скорый полный паралич, что будет предвестником смерти. Дома матери стало легче, чем в диспансере, и родные надеялись уже на общее улучшение течения болезни, но за улучшением сразу последовало ухудшение, и надежда на то, что мать встанет, пропала.