Джейкоб прибавил шагу, прямо-таки помчался изо всех сил, не сводя глаз с земли под ногами. Я охотнее прижалась к его груди, прячась от противного снега.

Всего через несколько минут он повернул за скалу, и мы оба увидели палатку, поставленную под ее защитой. Пушинки вокруг закружились чаще, но ветер дул с такой силой, что не давал им упасть.

– Белла! – с облегчением воскликнул Эдвард, останавливаясь: он мерил шагами полянку.

Эдвард бросился ко мне, двигаясь так быстро, что его очертания стали расплывчатыми. Джейкоб недовольно поморщился и опустил меня на землю. Эдвард не обратил внимания на реакцию Джейкоба и сжал меня в объятиях.

– Спасибо, – сказал Эдвард поверх моей головы – его голос прозвучал вполне искренне. – Вы пришли быстрее, чем я ожидал, огромное спасибо.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Джейкоба: он всего лишь пожал плечами, без тени дружелюбия на лице.

– Отведи ее в палатку. Сейчас такое начнется! У меня волосы дыбом стоят. Палатка хорошо закреплена?

– Осталось разве что приварить ее к скале.

– Тогда ладно.

Джейкоб посмотрел на небо: оно уже потемнело, сыпал мелкий снежок.

– Я собираюсь превратиться. – Джейкоб раздул ноздри. – Хочу узнать, как там дома.

Он повесил куртку на нижнюю ветку и, не оборачиваясь, ушел в темный лес.

Ветер снова потряс палатку, и я затряслась вместе с ней.

Температура продолжала падать: это чувствовалось сквозь пуховый спальник и куртку. В спальник я залезла полностью одетая и в ботинках, но теплее не стало. Ничего себе мороз! И куда еще холоднее? Должен же быть какой-то предел!

– К-к-к-котор-р-рый ч-ч-час? – едва выговорила я сквозь клацающие зубы.

– Два часа ночи, – ответил Эдвард.

Он сидел как можно дальше – насколько позволяла теснота палатки, – и боялся даже дышать на меня, чтобы не заморозить еще больше. В темноте я не могла разглядеть его лицо, но в голосе звучали беспокойство, нерешительность и досада.

– Может…

– Н-н-нет, в-в-се н-н-нормально. Я н-н-не х-х-хочу идти н-н-на ул-л-лицу.

Эдвард уже не раз пытался уговорить меня удрать отсюда, но я панически боялась выйти из палатки: если здесь, в защищенном от ветра месте так холодно, то каково будет бежать по лесу в такую погоду?

А кроме того, это сведет насмарку все наши усилия. Будет ли у нас время, чтобы подготовить все заново, когда буря закончится? И закончится ли она? Сниматься с насиженного места сейчас не имеет смысла. Одну ночь как-нибудь переживу.

Меня беспокоило, что проложенный мной след занесет, но Эдвард заверил, мимо такого следа не пройдешь.

– Что я могу сделать для тебя? – почти умолял Эдвард.

Я только головой покачала.

Где-то в снегу взвизгнул Джейкоб.

– Уб-б-бирайся! – опять приказала ему я.

– Он о тебе беспокоится, – перевел Эдвард. – С ним-то все в порядке: ему такое нипочем.

– В-в-в-в-в…

Я хотела сказать, чтобы Джейкоб все равно уходил, но у меня слишком сильно стучали зубы: и так чуть язык не откусила, пока пыталась что-то выговорить. Судя по всему, Джейкобу снег и в самом деле нипочем: из всей стаи у него самая длинная, густая и лохматая шерсть. Интересно, с чего бы это?

Джейкоб тоненько взвизгнул – это прозвучало как жалоба.

– От меня-то ты чего хочешь? – прорычал Эдвард, слишком расстроенный, чтобы соблюдать приличия. – Чтобы я в такую бурю унес ее обратно? Толку от тебя все равно не видать. Пошел бы обогреватель притащил, что ли.

– В-в-се н-н-нормально, – запротестовала я.

Эдвард застонал, а снаружи послышалось приглушенное ворчание – обмануть мне никого не удалось. Ветер тряс палатку, и я тряслась вместе с ней.

Сквозь рев ветра вдруг послышался вой. Я заткнула уши. Эдвард ощетинился.

– Вовсе незачем было это делать, – пробормотал он и громко добавил: – В жизни не слышал ничего глупее!

– Ты сам-то ничего умнее не придумал, – ответил Джейкоб человеческим голосом, заставив меня вздрогнуть. – «Обогреватель принеси». Что я тебе, сенбернар? – проворчал он.

Послышался звук расстегиваемой молнии: Джейкоб открыл вход в палатку ровно настолько, чтобы кое-как протиснуться вовнутрь. Следом за ним хлынул ледяной воздух, и несколько снежинок упали на пол. Я задрожала так, словно меня лихорадка била.

– Мне это не нравится, – прошипел Эдвард, пока Джейкоб застегивал молнию. – Отдай Белле куртку и выметайся.

Мои глаза достаточно привыкли к темноте, и я различила Джейкоба, державшего в руке парку, которую он днем повесил на дерево рядом с палаткой.

Я хотела спросить, о чем они спорят, но сумела выговорить лишь «В-в-в-в»: зубы ужасно стучали.

– Куртка пригодится завтра. Сейчас Белла слишком замерзла, чтобы согреть ее самостоятельно: парка вся заледенела. – Он бросил ее возле входа. – Ты же сам сказал, что Белле нужен обогреватель – ну так вот он я.

Джейкоб развел руки насколько позволяла ширина палатки. Как обычно, на время превращения в волка он обошелся минимумом одежды: только спортивные штаны – ни рубашки, ни ботинок.

– Д-д-джейк, т-т-ты з-з-замерзнешь! – выдавила я.

– Вот еще! – жизнерадостно возразил он. – Я теперь всегда горячий – сорок два и семь! Со мной ты враз вспотеешь.

Эдвард зарычал, но Джейкоб и ухом не повел. Подполз ко мне и принялся расстегивать мой спальник.

Тяжелая рука Эдварда внезапно опустилась на его плечо – белоснежный мрамор на темной коже. Джейкоб стиснул зубы, его ноздри раздулись, и он отшатнулся от холодного прикосновения, непроизвольно напрягая бицепсы.

– Убери клешни, – прорычал он сквозь зубы.

– Убери от нее свои лапы, – мрачно ответил Эдвард.

– Н-н-не с-с-сорьтесь! – взмолилась я.

Меня снова бросило в дрожь. Зубы так стучали, что того и гляди вылетят.

– Белла наверняка скажет тебе спасибо, когда у нее пальцы на ногах почернеют и отвалятся, – огрызнулся Джейкоб.

Эдвард заколебался. Потом убрал руку и скользнул обратно в уголок палатки.

– Только без глупостей, – пригрозил он.

Джейкоб насмешливо хмыкнул.

– Белла, подвинься-ка. – Он расстегнул спальник.

Я в ярости уставилась на Джейкоба. Неудивительно, что Эдвард так разозлился!

– Н-н-н… – попыталась возразить я.

– Ну что ты как маленькая! – возмутился он. – Ноги отморозить хочешь?

Джейкоб втиснулся в спальник и застегнул молнию.