Мое сердце, которое совсем недавно бултыхалось где-то в районе носа, падало все ниже и ниже с каждой секундой, с каждой милей, которую преодолевал мой побитый «вольво». Я вцепилась в руль, печально разглядывая номер машины перед собой. Я прочитала номер вслух, обкатывая цифры на языке. Какой чудесный номер, и он вне поля моей досягаемости! Внезапно глаза наполнились слезами. Я с силой ударила по рулю. О господи, это так несправедливо, ведь сейчас я должна быть так счастлива! Я не должна хлюпать, не должна плакать, я только что вернула себе доброе имя, и в такой день полагается праздновать! Мне больше не надо прятаться под старым макинтошем в туче подозрений, я могу высоко поднять голову, и всему миру – ну, моему миру, то есть деревне Пеннингтон – придется это признать. По праву, это мой момент славы; мне следует въехать в город бок о бок с героем-освободителем, мужчиной, который с самого начала кричал о моей невиновности, поддерживал меня, ради меня рылся в коробках с подержанными книгами, прилетел из Европы, чтобы меня спасти, ужинал со мной при свечах и склонялся над кроличьей могилой, купался в море взаимного притяжения вместе со мной – по крайней мере, так мне казалось. И не просто казалось – я это чувствовала, чувствовала каждым нервом и каждой жилкой своего тела. Так какого черта мы несемся в Глостершир в разных машинах, хотя можно было бы и задержаться? По-моему, это явно шаг назад. В Глостершире нас ждут дети, злые языки, обязательства, узы, а в Лондоне-то мы точно могли бы найти тихое уединенное местечко и открыть друг другу тайну нашей любви, снять груз с души, прежде чем вернуться к реальности и нашим делам!

Внезапно Джосс свернул со средней полосы и перестроился в скоростной ряд подальше от меня. Я тут же последовала за ним, но развернулась настолько беспечно, что услышала за своей спиной рев сирен. Мимо проехал грузовик, и я робко вернулась в правый ряд. Ты отстала, Рози, сказала я себе. И – тебя отвергли, Рози.

Я снизила скорость до пятидесяти миль в час и позволила ему скрыться из виду. Господи, какая же я дура, какая идиотка. Он всего лишь проявлял доброту и заботился обо мне, потому что больше позаботиться некому. Он любит не тебя, он любит свою жену.

Остаток пути я ползла на черепашьей скорости и через полтора часа наконец въехала в Пеннингтон. Я остановилась на заправке посреди деревни, чтобы залить бензин, забралась обратно на сиденье и вздохнула. Вот я и вернулась. Здравствуй, Пеннингтон. Я вышла из машины, вяло поплелась назад, к насосу, и тут меня заметили две старушки через улицу. Они остановились и помахали мне рукой. Удивившись, я выдавила на лицо улыбку. Вообще-то, мне не хотелось никому улыбаться, к тому же я не была уверена, что знакома с ними. Вглядевшись, я поняла, что одна из них смотрит налево и направо, а потом решительно переходит улицу и направляется ко мне. Это оказалась миссис Фэйрфакс из магазина.

– Я хочу извиниться, – пролепетала она, схватившись за бок от натуги. – Мы слышали хорошую новость, Дот и я: Вера позвонила десять минут назад и сказала, что звонил мистер Даберри. Мне так стыдно. Я только что разговаривала со своим Хорасом, когда заваривала ему чай, и он говорит, что не понимает, как я вообще могла такое на тебя подумать. Он всегда говорил, что такая милая девушка, как ты, не могла так поступить, и я так злюсь на себя, что повелась на все эти слухи! Ну вот, я все сказала. – Ее лицо было пунцовым и слегка дрожало, но она так искренне и исчерпывающе извинилась, что я не могла не улыбнуться.

– Не переживайте, миссис Фэйрфакс. Уверена, будь я на вашем месте, я бы наверняка подумала то же самое.

– Вот, возьми, уточка, – она сунула что-то мне в руку. Это был маленький букетик подснежников с обернутыми фольгой стеблями. – Свежие, из сада. Как только я поговорила с Верой, сразу же пошла и собрала их для тебя. Удачи тебе, моя уточка, и маленькому карапузу тоже.

Я проводила ее глазами: она обернулась и с чувством выполненного долга засеменила через дорогу к своей Дот. Я заплатила за бензин и села в машину. Посидела минутку, тупо вперившись в ветровое стекло. Она пожелала мне удачи. Так почему я чувствую такую пустоту внутри? Может, потому, что теперь мне придется начать сначала, отправиться в очередное путешествие, хотя я уже и так устала от переездов? И мне так все надоело! Вздохнув, я повернула ключ зажигания и поехала обратно в деревню. Судя по всему, Джосс позвонил в Фарлингс из машины, и Марта с Верой, благослови их бог, зря времени не теряли и пустили весточку: навстречу мне то и дело попадались люди, которые останавливались и улыбались. Какая-то женщина, которую я даже не знала, прекратила собирать листья и помахала мне рукой, а другая вообще распахнула окно гостиной и помахала тряпкой! Если бы я не чувствовала себя так подавленно, то могла бы объехать круг почета по деревне. Но я лишь вяло улыбалась, кивала головой и ехала дальше. Все дальше и дальше, в горку, к Фарлингсу.

Захрустев по гравиевой дорожке, я заметила, что машины Джосса поблизости не было. Наверное, он взял Тоби и поехал забрать близнецов из школы: значит, дома только Марта и Айво. Ну и хорошо, подумала я, выбираясь из машины и хлопнув дверью. Мне не хотелось встречаться с ним сразу после того, как он заметил в моих глазах хищный огонек; развратную, манящую искру безумия. Вместо этого можно просто обняться с Айво.

Я распахнула дверь черного хода, приготовившись подхватить бегущего двухлетнего малыша на руки и осыпать его поцелуями. Но, шагнув в кухню, я оцепенела: за безупречно стерильным детским чайным столиком, накрытым сэндвичами из зернового хлеба, тертой морковкой, вегетарианскими сосисками и палочками сельдерея, не тронутыми детьми, восседала не Марта с Айво, а Аннабел.

– Рози! – промурлыкала она. – Какая потрясающая новость! Могу я первой от души вас поздравить? – Она улыбнулась, сверкнув идеальными зубами.

– Аннабел! Я… я думала, вы все еще в Европе.

– Я прилетела сегодня утром. Не было смысла оставаться там, раз Джосс вернулся; к тому же дорога занимает всего пару часов, вы же знаете. – Она улыбнулась. – Я понимаю, что в этих краях даже поездка в соседнюю деревню – серьезное приключение, но я-то всю жизнь путешествую по всему миру. Мне ничего не стоит сесть в самолет и прилететь домой.

Кто бы сомневался, устало подумала я. Измученно рухнула в кресло на колесиках, которое стояло у плиты, но тут же автоматически встала, подумав, не дерзко ли я себя веду. Может, надо спросить позволения, прежде чем сесть, ведь ее космополитичное высочество стоит. Но нет, у нее был не очень обиженный вид, и – ничего себе! – она все еще мне улыбалась. Потом подошла и склонилась надо мной.

– Вы, должно быть, очень устали, Рози, – обеспокоенно проговорила она. – Я имею в виду эмоционально. Иссушены дотла этими проблемами. Может, хотите чаю?

– Хмм, пожалуй. Да, я очень устала. – (Как-то она подозрительно приветлива.)

– Но вы рады, что все позади? – Она засуетилась у чайника.

– Да, это большое облегчение. Где Айво? – Я оглянулась.

– С Мартой на улице, на качелях. А Джосс поехал забрать детей из школы. – Она поставила чайник и обернулась. – Так что я подумала, что сейчас самое подходящее время.