вернуться в битву он превратил тело в песок, и лишь спустя мгновение осознал, что ветер сдул его, безнадежно унеся от летучего города.

Сайф сбросил с края диска еще одного нага, остался последний помимо Даудеша.

Фиолетовые глаза фарниса заметались по округе. Хазем закрыл глаза, будто в танце сделал три взмаха саблей. Один из них прорезал стену, из которой хлестнула фиолетовая кровь.

— «Оставь его мне» — обратился Сайф к сознанию судьи, — «Помоги остальным, от меня тут больше толка.»

— Да, — тяжело дыша ответил Хазем и зашагал прочь.

— О, а куда же подевались мои слуги? — театрально произнес Даудеш.

Сайф пощупал колчан, убедился, что там осталось две стрелы. Зверолюд достал второй нож, двинулся к мастеру иллюзий, который держа пальцы у оплавленной улыбки, застыл, будто фарнис скульптор, который идет закончить свое произведение.

— Моя мать не говорила тебе, что я ее самый одаренный сын?

— Она говорила, что тебе стоило не рождаться вовсе. — Прошипел Сайф и кинулся на нага.

Тот щелкнул пальцами, из воздуха появились те самые четыре змеелюда, которых они с Хаземом только что одолели. — «НЕВОЗМОЖНО!» — подумал Сайф, он намеренно принял удар одного из наг-телохранителей, отлетел отскочив от здания, приземлился на четыре лапы. На белых клыках показалась кровь.

«Нет! они не настоящие,» — думал фарнис, наблюдая, как на него несется песочный квартет змеелюдов, с глефами наготове.

(Квартал рядом с главной башней)

Одна за другой Кашим крошил кости. Рюга смогла приберечь немало духа в надежде, что зеленый скелет поможет ей одолеть старика. Но теперь она поняла в чем разница между ними. Патриарх держал четыре ладони возле себя, небольшие, они парили по бокам. Две громадины размером с Рюгу всегда держались в атаке, — «Такой плотный, невозможно! — думала гон, уворачиваясь от очередной перекрестной атаки — его золото крепче чугуна Хана. Он точно потерял силу?»

Ладони увеличивались и уменьшались, летали отдельно от тела и, что бесило Рюгу больше всего, крошили зеленые кости демона не хуже, чем кувалда стекло. Рюга защищалась, защищалась и только защищалась. — «Чертов дед… я не злюсь,» — подумала она.

Багоро протрубил, кинулся на Кашима.

Ладонь слева от Патриарха увеличилась в сто раз и снесла носорога как муху. Он врезался в стену небольшого храма, которая тут же похоронила его.

Рюга отвлеклась.

Кулак старика саданул девушку под ребра, еще и еще. Она защитилась ребрами, но золотые ладони молниеносной серией превратили их в пыль. — «Я не злюсь!».

Старик вывихнул гону колено, подлетел вплотную, отвел плавный удар и ребром ладони рубанул по горлу. Мускулы Патриарха были в отличной форме, изуродованные жуткими дырами от кольев и сотен сражений они вздувались как у молодого бойца. Кашим шагнул за Рюгу, поднялся на золотой ладони, что появилась у него под пяткой, влепил локоть в затылок гонкай. — «Я не злюсь… Его сила это — его заслуга… А пацан из-за меня умер… я не виню его, в этом…» — думала она, теряя сознание.

Кашим подошел к гону, схватил ее за шиворот кожаного доспеха и пояс. Тело старика опутал тонкий слой золотого духа, отчего он стал похож на живую статую. Патриарх швырнул Рюгу в воздух, в полете за ее спиной сформировалась ладонь. Гонкай шмякнулась о духовой металл, после чего золотая рука сдавила ее, едва позволяя дышать.

Босыми ногами сатирик наступил на ладонь, которая опустилась к полу и расширилась так, чтобы Патриарх мог сесть на нее. Плавно они полетели в сторону главной башни.

(Окраина города)

Катош влепил в лицо брата кулак, отчего Гамаш почти провернул сальто. Черный камнелюд и так смотрелся куда крупнее родича, а теперь, когда возвышался и топтал его толстой ножищей и вовсе казался великаном.

Гамаш сдержал два удара, двинул в колено брата. Ударил в пах, скрутился в клубок и отпихнул его в ближайший дом. Оба вымотались, однако только тело Гамаша было усеяно разломанными пластинами, а ониксовая кожа Катоша лишь в паре мест показала трещины.

Камнелюды снова схлестнулись, начали бороться. Черный поднял Гамаша и долбанул им об угол здания, быстро перехватили и прокинул через себя. На мгновение казалось, что голова Гамаша срослась с его лопатками.

Катош залез на брата, отпихнул его руки, после того как Гамаш хлопнул его по вискам. Черный грандир начал отбивать его лицо кулаком. Весь дух Гамаш направил в голову, чтобы она не лопнула от молотобойных затычин. Глаза залила смолистая кровь, а головокружение заставляло его думать, что небо и земля поменялись местами.

Черный грандир запустил кулак для очередного удара, одернул, откатился. Глянул на руку. Пальцы обвисли как лапша, а на костяшках виднелся идеальный срез, который прорубил его до мяса, оголив ониксовую броню, на бедре красовалась борозда, из которой хлынула черная жижа.

В двадцати метрах, тяжело дыша, стоял Хазем.

— И сколько ты потратил на такой удар? — Катош поднял руку тыльной стороной к судье, — год, два?

— Это не важно, если ты сгинешь! — крикнул Хазем и снова замахнулся саблей.

Черный сгусток вырвался из меча. Катош перелил в переднюю часть тела почти весь дух. Разрез разлетелся о черный оникс. В этот момент Гамаш пихнул брата в колено, которое издало скрежет камня, а потом и хруст.

(центральная башня)

Рюга очнулась закованная в цепи. Она оглядела круглую комнату шириной с небольшую городскую площадь. Из арок слепило голубое небо. Плато в центре выпирало на одну ступеньку, на нем виднелась восмилучевая звезда.

— Рюга! — крикнул знакомый голос.

— Фин… — девушка посмотрела направо, в таких же кандалах рядом висел сильфир. — Что, а…

— Не теряй больше сознания, — прошептал он гону.

— Поняла.

Рюга вдруг заметила, звон который исходил от сгустков над столицей, усилился, а в воздухе заблестели духовые светлячки видные невооруженным глазом.

В центре стоял Кашим окутанный зеленым свечением. Вскоре дух Махабира рассеялся. Он повернулся, к Фину полетели четыре золотые ладони.

— УРОД! — заорала Рюга и попыталась вырваться из оков.

К ее рукам и ногам подступили иглы, — «Опять эта дрянь!» — подумала гон и попыталась сорвать цепи своими силами. Дюжина синяков размером с блин, пара сломанных ребер и вывихи разом прокололи сознание. Девушка наблюдала, как сильфира ставят в край пентаграммы.

— Что делаешь, старик?

Тот лишь одарил Рюгу брезгливым взглядом и повернулся к сильфиру. Кашим направил к гону пару золотых рук. Они схватили ее, засовы кандалов открылись. Гонкай попыталась влить дух, вырваться, но хватка патриарха сломала огрызки зеленых костей и подтащила девушку в угол напротив Фина.

— Старый выродок, — процедила Рюга.

Кашим подошел к ней, они сцепились взглядом.