можно заметить и за пределами Рима — так, ее культ издавна существовал в центральной Италии: ее заимствовали этруски под видом Уни (Uni). При этом некоторые ее черты подтверждаются как подлинные, а другие — представляются кажущимися (в частности, это относится к военной миссии и воинскому снаряжению).

Ученые неоднократно пытались разобраться во всем этом и представить в логическом и хронологическом порядке. Однако результатом этих усилий стало создание весьма хрупкой и уязвимой конструкции. Правильнее будет изложить факты во всей их сложности, предварительно поставив на надлежащее место один факт и одну гипотезу, из которых нередко делают слишком далеко идущие выводы.

Имя Jūnō, которое когда-то сближали с именем Juppiter, имеет только одну этимологию: это производное от iūn — с помощью суффикса — ōn-. А iūn- это синкопированная форма iuuen-, которая входит также в слово iūnix — «нетель» (наряду с iuuencus — «бычок кастрат») и в сравнительную степень iūnior. Но это толкование недостаточно проясняет рассматриваемое нами слово. Флексия — o, — ōnis, кроме слов на — io (таких, как legio, natio) весьма редко употребляется в женском роде. С другой стороны, iuuen- имеет более богатое оттенками значение, чем еще недавно считалось. В своей замечательной статье (1938 г.) Эмиль Бенвенист показал, что это индоевропейское слово происходит от корня, который, в другой форме, был расширен в aeuum (ср. греческое αιών и т. д.) и, собственно говоря, имеет отношение к «жизненной силе»: iuuen- (iuuenis) обозначает человека в тот момент, когда его жизненная сила заключена в его akmé. Тогда что же выражает или первоначально выражало и подчеркивало имя Jūnō: простое абстрактное понятие молодости? Жизненную силу или бойкий дух молодых людей? Молодежь как возрастную категорию или как социальный слой? Это невозможно определить, а существование, по-видимому, в более поздние времена, олицетворенной Juuentas не упрощает дело. Конечно, можно отметить, что это слово является точной параллелью к сабинскому имени собственному Ner-o, и это тем более интересно, что в умбрском, в ритуале Игувия, ner- формулировочно соединяется с iou-, чтобы, по-видимому, противопоставить молодым солдатам (iuniores) воинов зрелого возраста, уже опытных. Однако это имя остается по-прежнему неясным и не может послужить опорой для начала исследования.

Одним из исходных пунктов традиционной интерпретации Юноны является предположение, что она первоначально была всего лишь женским эквивалентом для Гения: якобы с древнейших времен у каждой женщины был носивший это имя покровительствовавший ей дух или же ее двойник, ее сущность, или выражение ее плодотворной природы. Благодаря абстракции множество индивидуальных Юнон породило великую богиню. Такой процесс, который предполагался и для других божеств, не имеет, однако, никаких подтверждений в фактах и маловероятен. Разве многочисленные Гении когда-либо порождали бога по имени Гений? Но, прежде всего, абсолютно невероятно, чтобы в древние времена Юнона имела такое амплуа, которое ей приписывают. В то время как мужской персонаж Гений уже царил в комедиях Плавта, нет никакой речи о женщине Юноне, и надо дождаться Тибулла, чтобы заметить упоминание о ней в литературе (3, 19, 15 и 3, 6, 48 — из чего, впрочем, легко можно было бы сделать вывод, что у каждой женщины есть своя Венера). В качестве доказательства большой древности приводят тот факт, что в ритуале арвалов некая Юнона Деа Диа (Juno Deae Diae) принимает двух овец рядом с самой Деа Диа (Dea Dia), которая получает двух коров. Однако этот обряд относится к эпохе Империи, и, несмотря на то, что в общем он — древний, не исключено, что он подвергся модернизирующей ретушировке в тот период, когда Август восстановил торжество и связанные с ним обряды, которые практически к тому времени уже исчезли. Таким образом, в эпоху Августа Юнона у женщин хорошо уравновешивала Genius у мужчин. Вполне справедливо подчеркивают параллель, которую дает надпись времен Республики (CIL. IX, 3513; 58 г. до н. э.): в священной роще Юпитера Либера — в Фурфо — предусмотрена «res deiuina»[356] и для самого этого бога, и для его Гения, Genius Jouis Liberi. Действительно, подобные случаи могли дать мужской образец для ретуши, для дополнения во время восстановления ритуала арвалов. Однако нельзя забывать о том, что во второй надписи, сделанной в более позднее время, где речь идет о Гении Юпитера, а также о Гении Марса (CIL. II, 2407), у богини Виктории также есть подобный двойник, но его имя Гений Виктории, а не Юнона Виктории[357]. Другие аргументы не лучше. Клятва женщин, eiuno, якобы параллельная древней мужской клятве (мужчины клянутся своим Гением), — неизвестна Плавту и вообще всей литературе. О ней упоминает лишь один грамматик IV в., а это ничего не доказывает в отношении времен Республики. Тот факт, что женщины (по словам Варрона; L. L. 5, 69) посвящали свои брови богине Юноне[358] (а не «своей» Юноне), или что Юнона оказывает покровительство бровям (без различия пола, согласно Павлу Диакону), имеет совершенно другую природу, чем связь, которая существует между Гением каждого мужчины и его лбом (Serv. Aen. 3, 607; Ecl. 6, 3)[359].

Объективное рассмотрение функций Юноны остается самым надежным способом найти подход к истине. Итак, опишем те ее функции, которые представляются местными и до-литературными.

Как Луцина, она помогает младенцам увидеть свет, к ней обращаются с просьбами при родах (Plaut. Truc. 476), и она принимает соответствующие приношения (Tert. An. 39; Schol. Bern. Verg. Ecl. 4, 62)[360]. На северной округлости холма Эсквилина возвышается храм Юноны Луцины, освященный в 375 г. в роще, которая уже была посвящена этой богине. Из-за понятной символики никто не входит туда, если на одежде есть узел. В летописях анахронически приписывается Сервию Туллию закон, который — ради статистики — обязывает родителей каждого новорожденного бросать монетку в кружку для пожертвований при этом храме (Dion. 4, 15, 5).

Юнона покровительствует нескольким праздникам, имеющим отношение к способности женщин к деторождению и вообще к женственности. Седьмое июля — древнейший праздник, носящий название Ноны Капротины (Nonae Caprotinae), в котором участвуют свободные женщины и служанки. Эти последние развлекаются: они бегают, дерутся, используя кулаки и даже камни. Жертвоприношение совершается под диким фиговым деревом — caprificus. Используют «молочко», которое вытекает из одной из его ветвей (Varr. L. L. 6, 18; Macr. 1, 11, 36; etc.). Сама Юнона в связи с этим получила прозвище Caprotina. В связи с этим напоминают, что ремни, которыми Луперки бьют 17 февраля римских женщин, чтобы обеспечить их