пока мы на остановке автобуса, перед въездом в Помпеи, не зашли всей автобусной гурьбой в сувенирную лавку, где я купила довольно дорогую камею (якобы античную) для своей дочери и бутылку дорогой итальянской граппы для давней подруги. Гид меня мгновенно полюбила, так как ей шли проценты от покупок туристов, а в нашей группе никто больше не раскошелился.

А я всегда стараюсь в аэропортах купить экзотическую бутылку граппы для моей любимой подруги, чей шикарный и хлебосольный дом всегда предлагает гостям после всех возлияний и изысканной еды рюмочку граппы или гран-марнье.

Я ее выпиваю, зажмурясь, выполняя приказ мужа этой моей подруги: «Пей, как лекарство!»

Даю вам гарантию после многократных употреблений, что глоток этой итальянской виноградной водки прочищает голову и желудок после любого злоупотребления алкоголем и едой.

Алкоголь мой организм в большом количестве не хочет, но пожрать он ой как любит. И иногда не сверяет количество еды с возможным объемом желудка.

Грешна, но всё, что (и как) подается в доме Лены, безумно вкусно и красиво. И трудно остановиться.

Но после глоточка граппы всё встает на свои места: и голова, и желудок.

Трезвая и свежая, как стеклышко, я рулю домой 45 минут в ночи, как молодая.

Недавно я около полуночи попала под полицейскую акцию на дороге по проверке подвыпивших пассажиров в ночь после большого национального праздника.

В маленьком городке Нью-Джерси на перекрестке установили тумбы, направлявшие трафик только в сторону полицейского участка, где цепочкой стояли проверяльщики и проверяльщицы на трезвость. Первый же, проигнорировав мой вопрос «Что случилось?» — строго спросил: «Вы пили сегодня?»

Я, сглотнув булькнувшую от испуга граппу обратно и доверяя ей всецело, спокойно ответила утвердительно, добавив, что давно и немного. Хотя, если честно, коньяк пила активно, а перед отъездом, минут 40 назад, сделала пару глотков граппы.

Полицейский послал меня выше в горку, и я решила, что буду дуть (впервые моей жизни) в контрольную трубочку.

Там двое строгих полицейских попросили документы. Едва взглянув на них, полицейский с презрением сказал, что все просрочено. Тут моя голова включилась на полную мощь (если это применимо к женской водительской голове), и я стала анализировать ситуацию, припоминая, что обычно присылается уведомление об окончании срока документов. Потом из памяти выплыл эпизод, когда я давала машину дочери, тогда я оставила регистрационный квиточек в бардачке.

Но нетрезвый мозг сказал мне, что это было год назад, а мой голос сказал вслух: «Щас!»

Чудом нашла! Вручила в руки грозного стража. И еще дала кучу страховых бумажек и предложила ему выбрать нужное, мысленно восхитившись собственной дерзостью.

Он сам выбрал нужное и, вернув мне оставшуюся и просроченную кучу, назвал ее «гарбидж» (мусор).

Я заметила им, что впервые остановлена полицией и поэтому заминка, и женщина-полицейская сказала: «Это хорошо!»

Мне предложили подняться выше, и на вопрос куда я получила приказ следовать за предыдущей машиной. Испугавшись казни, я выехала за машиной и оказалась на свободе, на спокойной улице. Отпустили меня, не заставив никуда дышать. Может, потому что сказала правду, а может, волшебная граппа уничтожила все признаки употребления алкоголя.

Так вот, в Помпеях, купив дорогие сувениры и граппу, я заработала авторитет у гида, и она одаривала меня вниманием.

Надо сказать, что наши представления об извержении Везувия, взятые из русской живописи, не соответствуют случившемуся. Я узнала, что Везувий находился в двенадцати километрах от Помпей. И никто не бежал от несущейся рекой огненной лавы.

Все было значительно проще и трагичней. Город накрыл пепел. В это время пошел дождь, и пепел окаменел, покрыв своей толщью и город, и людей. Вот почему так много остатков города, погребенных под черной коркой, сохранилось на века.

Даже тела людей сохранились до сего времени, и ученые смогли, пользуясь оригинальной методикой, выстукивая пространства, заполняя их специальной массой и расколов толстую корку, вынимать вазы, предметы быта и даже тела, скорчившиеся в момент смерти. Все это представлено в Помпеях для обозрения.

Люди, успевшие покинуть город, погибли от ядовитых газов. И от них ничего не осталось.

Вот и думай, куда бежать и прятаться в случае катаклизмы!

Когда мы въехали на территорию города, дух захватило от созерцания сохранившегося очищенного города. Просторные, улицы, скульптуры, элементы декоративной архитектуры, колонны поражали глаз и ум и включали воображение. Величественный город стоял на равнине. Горы и горушки обрамляли пейзаж.

Спокойный, даже безмятежный, роскошный город под солнцем. Мертвый!

Гид с бесполезным французским был и не нужен. Все органы чувств работали на полную мощь.

Толпы многоязыких туристов, группами следующих за своим гидом с опознавательным предметом в руке (часто таким предметом был зонтик), не галдели. В тишине люди ошалело созерцали мертвый, прекрасный некогда город и, по-видимому, представляли возможные стихийные (и не стихийные) бедствия со своим участием или просто думали о том, что остается от деятельности людей, созидающей или разрушающей.

Бьюсь об заклад, что многие думали о грядущей ядерной катастрофе и что останется после нее и нас.

Одним из самых популярных остатков города Помпеи является услаждающее специальное заведение. Для платной любви.

Многоязычные группы стоят в очереди, и туристы небольшими группками входят в маленькое каменное помещеньице, где сохранились удивительные фрески эротического содержания на стенах и мраморное ложе, чуть обгрызенное прошедшими веками.

Фрески сохранились полностью, в цвете, словно олицетворяя вечность любви, хоть и покупной или продажной.

И полный восторг вызывает великолепно сохранившаяся за века мостовая перед этим заведением, где на брусчатой поверхности из полированных камней выпукло выложен огромного размера мужской орган с анатомическими приложениями.

Надо было долго стоять в ожидании возможности сфотографировать символ вечной любви и народопроизводства.

Меня взялась опекать молодая негритянка из французской группы. Она поддерживала меня под локоток, пропуская вперед и останавливая поток туристов. Немцы обалдело глядели на меня, пытаясь понять скрытые причины