В результате можно констатировать, что просто принять на веру представленный выше список танкистов-асов нельзя. С другой стороны, отсутствие достаточного объема достоверной информации не позволяет, например, автору составить свой вариант списка. Можно также утверждать, что данные по многим танкистам, особенно в верхней части списка, явно завышены, тем или иным способом. От откровенного вранья до записи на конкретного человека результатов целого подразделения. По мнению автора, наиболее достоверные, если хотите — системные, данные имеются только по Витману. Признать, однако, все его 138 побед не представляется возможным, но, судя по всему, около 100 — это реально.

Танки Т-34–85 подбитые на подступах к Варшаве. Осень 1944 года

Справедливости ради следует отметить, что даже при огульном сокращении вдвое числа немецких побед, они в среднем будут заметно выше числа побед советских танкистов. Это факт и против него, как говорится, не попрешь. А вот задаться вопросом, почему этот факт имеет место стоит. Так в чем же причина более высокой результативности немецких танкистов? Основных факторов, влияющих на нее, как уже отмечалось выше, три — человеческий, технический и тактический. То есть, проще говоря, результативность напрямую зависит от того, кто стреляет, из чего стреляет и как стреляет. Конечно же, понятно, что факторов этих гораздо больше, причем как объективных, так и субъективных. Нельзя, например, совершенно исключать такой фактор как случай. Невозможно объективно учесть такой субъективный, в полном смысле этого слова, фактор как физиологический. Как известно, человеческие глаза — это природный дальномер, благодаря им мы определяем расстояние, как говорится, на глаз. Людей с абсолютно точно настроенным дальномером не так много. Не говоря уже об остроте зрения и т. д. Судя по всему, такие наводчики как Курт Книспель и Бальтазар Воль, например, обладали абсолютным зрением и точно настроенным «встроенным» дальномером. Это давало им очевидные преимущества в бою. Судя по имеющимся описаниям боев с их участием, они стреляли очень быстро и точно. На этом основании можно сделать вывод, что расчетом упреждения в уме при стрельбе по движущейся цели они не занимались, а определяли его на глаз. В общей массе таких наводчиков было не много. Наверняка имелись такие люди и в танковых войсках Красной Армии, но мы о них, к сожалению, ничего не знаем. Итак, на результативность того или иного экипажа могло влиять множество факторов: от серьезных до курьезных, но, все-таки, главных — три вышеперечисленных. На них мы остановимся поподробнее.

Говоря о человеческом факторе, мы в первую очередь имеем в виду уровень подготовки членов экипажа. Однако, не только это. Имеет значение распределение обязанностей и четкость взаимодействия внутри экипажа, а также степень взаимозаменяемости. Однако, важнее всего, все-таки, уровень подготовки.

Начать, по-видимому, следует с того, что в Германии был выше, чем в СССР уровень технической культуры, как и уровень культуры вообще. Из воспоминаний немецких танкистов и их биографий следует, что все они в середине или конце 1930-х годов получили полное среднее образование, чем танкисты Красной Армии, к сожалению, похвастать не могли. И если в довоенный период в СССР недостаток образования компенсировался широкой системой обучения (в том числе и общеобразовательного) в армии, то с началом войны на это просто не было времени.

Наличие большого призывного контингента с полным средним образованием значительно облегчало подготовку кадров для Панцерваффе, в первую очередь — механиков-водителей и наводчиков. О системе подготовки кадров в Вермахте можно судить по воспоминаниям Клауса Штикельмайера и Михаэля Брюннера. Первый, например, пишет: «После двух месяцев начального обучения рядовых посылали для дальнейшей учебы в разные танковые школы. По ее прохождении солдат посылали в танковые полки в Германии, каждый из которых был частью пополнения своего полевого танкового полка. Мой полк, его часть, находящаяся в Германии, а также его часть, составлявшая ядро 7-й танковой дивизии, назывался 25-м танковым полком».

Тренажер для подготовки наводчиков с использованием башни легкого танка Pz.II

Кстати сказать, точно такая же система подготовки кадров на основе запасных батальонов существовала и в Русской армии до 1917 года. В запасных батальонах танковых полков Панцерваффе новобранцы проходили курс первичной танковой подготовки.

«Упражнение заключалось в том, чтобы из пулемета, установленного на танке типа Г, едущем по неровной бетонированной дороге, на участке, ограниченном флажками, сделать 25 выстрелов по круглому щиту с нарисованным в полный рост солдатом. Из едущего танка можно было смотреть только в прицел. Можно легко себе представить, что когда танк едет по неровной дороге, то неподвижно закрепленный в его башне пулемет направлен то на дорогу, то в небо. Так получилось и у меня, когда я сидел в танке на месте стрелка. Первый флажок уже давно проехали, и я должен был открыть огонь по цели. Но так как я ее не видел, то и не стрелял. Тут начал кричать унтер-офицер:

— Стреляйте же, наконец!

Но я по-прежнему не видел цели. Почему я должен был стрелять, не видя ее? Это был мой первый мелкий отказ выполнить приказ. Но тут вдруг цель показалась точно в перекрестье прицела, я нажал на спуск, и все 25 пуль попали точно в мишень. Если бы я, следуя приказу, „наконец“, то есть раньше времени, открыл огонь, то у меня, как и у других рекрутов, все пули попали бы в дорогу или ушли в небо».

Автор этих строк — Михаэль Брюннер — проходил обучение в 7-й учебном танковом батальоне в Бёблингене с января по июнь 1941 года.

«За время обучения рекрутом я получил удостоверение механика-водителя танка до 10 тонн. Обучение проводилось на LAS 1, как тогда сокращенно назывался сельскохозяйственный трактор. Условное название осталось со времен „подпольного рейхсвера“. На самом деле речь шла о шасси танка I.

Поскольку я сдал экзамен на удостоверение водителя гусеничных транспортных средств весом до 10 тонн, в начале 1941 года меня направили в Путлос на Балтике, где я, как раз к 18 годам, после четырехнедельного обучения, получил удостоверение водителя гусеничных транспортных средств весом более 10 тонн. Теперь я мог водить танк III или IV».

Значит, общий курс подготовки рядового немецкого танкиста занимал шесть месяцев, а подготовка механика-водителя среднего танка — четыре недели.

О том, как обстояло дело в Красной Армии рассказал В. П. Брюхов, закончивший в 1942 году Сталинградское танковое училище, эвакуированное к тому времени в Курган: «Учили нас немного вождению на БТ-5. Давали азы — с места трогаться, по прямой водить. Были занятия по тактике, но в основном „пешим по-танковому“. И только под конец было показное занятие „танковый взвод в наступлении“. Все! Подготовка у нас была очень слабая, хотя, конечно, материальную часть Т-34 мы знали неплохо». И это подготовка в офицерском училище! Подготовка рядовых механиков-водителей часто ограничивалась выяснением, умеет ли он водить автомобиль или трактор. Так получилось, например, с А. В. Марьевским: «Как-то раз нас построили. Смотрим, рядом с нашим взводным стоит офицер в танковой форме, в танкошлеме: „Трактористы и шофера — шаг вперед!“ До войны мой дядя, работавший шофером и преподававший автодело, немного учил меня вождению грузовика. Я говорю, что, мол, не шофер, только дядя меня учил ездить на машине. „Ездил на машине?“ — „Километров пять, может, проехал“. — „Выходи“. Вот так я попал в танковые войска механиком-водителем». Но это — 1942 год. Может быть позже ситуация улучшилась? Ничуть не бывало. Вот как ответил на вопрос о подготовке своего необстрелянного экипажа И. Л. Деген: «Нулевая. Экипаж в танковом УПе здорово поморили голодом, но мало чему научили. Не было претензий только к командиру орудия — этот стрелять умел. Механик-водитель имел всего восемь часов вождения танка». А ведь это был уже май 1944-го! Впрочем, и в 1945 году ситуация с подготовкой экипажей в запасных полках не изменилась. Об этом можно судить, например, по документам