Я передал Нике право решать, и она только коротко кивнула мне.

– Мы останемся, – ответила она Заккари.

– Могу вам выделить одну шикарную каюты на двоих. Или раздельные поменьше?

– Раздельные, – твердо сказал я.

– Хорошо, – глаза Заккари хитро метнулись в сторону Ники.

– Смех! – прокричал он.

– Чего еще?! – из-за двери появилась обезьяна, сжимая в зубах почти истлевший огрызок сигары.

– Проводи-ка наших гостей в каюты. Раздельные! – Заккари сделал ударение на последнее слово, особенно выделив его.

– Нашел себе слугу, то же мне, – заворчала обезьяна.

– Не занудствуй. Будь вежлив.

Я поднялся с кресла, Ника тоже. И мы молча пошла за обезьяной.

– Марбэт! – воскликнул вдруг мне в спину Заккари. – Ну, конечно, теперь я вспомнил, почему мне так знакома эта фамилия.

– Неужто, ты читал его книги? – спросила Ника с недоверием.

– Книги? – искренне удивился Заккари. – Так ты писатель?!

– И довольно популярный, вообще-то, – ответила за меня девушка.

– Ну, если это художественная литература, то определенно не читал. Нахожу бессмысленным тратить время на подобное чтение, когда в действительности происходят события куда интереснее. Но фамилия твоя мне знакома. Ты не родственник Тессы Марбэт?

Мое сердце дрогнуло, и в горле застыл комок, который мне с трудом удалось проглотить и ответить:

– Муж. То есть… был… кхм… мы были женаты.

– Прими мои соболезнования. Я не знал ее как женщину, но как-то раз, лет пять или шест назад мне довелось побывать в Мистрейде и случайно попасть на ее выступление. Властитель всемогущий, сколь же великолепным был у нее голос. А слова в песнях просто завораживали. Особенно зацепила меня Баллада о Любви и Смерти.

– Я очень устал, Заккари, – проговорил я холодным и безразличным тоном, за которым скрывался целый шквал эмоций, рвущихся сквозь мою грудь. – И пойду, с твоего позволения, спать. Спасибо, что приютил нас.

– Конечно. Отдыхайте, – ответил он все так же беззаботно, словно и не поняв, какую боль только что причинил мне.

Я не стал встречаться взглядом с Никой, боясь, что выдам ей свои чувства, а лишь отвернулся и пошел прочь, проклиная этого человека, который, без сомнения, знал, что говорит и делает.

Глава 23. Баллада о Любви и Смерти

Свою «Балладу о Любви и Смерти» Тесса впервые исполнила на нашей с ней свадьбе. Для этого действа был разбит шатер в окрестностях Мистрейда, на живописном холме, относящемся к поместью Джерарда Финикса, старинного друга семьи Марбэт и одного из самых верных прихожан церкви Властителя Циклов, который любезно взял на себя большую часть организационных вопросов нашей свадьбы. Я был против этого, я не хотел ничего пышного, ничего помпезного. Я к такому просто не привык. Но родители Тессы настаивали на традиционной свадьбе, им было кого пригласить на этот праздник, да и Тессе тоже, ведь в Мистрейде у нее было множество друзей и знакомых, в большинстве своем тоже музыкантов или художников со схожими радикальными и смелыми взглядами на нынешнее общество. Словом, только мне одному некого было позвать. Но я не собирался сокрушаться по этому поводу. Ведь я женился на самой прекрасной женщине Адверса, я любил ее безгранично, и только это для меня имело значение. Все остальное же – лишь мишура, но, если ею Тесса хотела украсить тот день – что же, ее право. Я поддержал свою невесту во всех приготовлениях.

Леонард лично выбрал клирика, который обвенчал нас по всем канонам церкви Властителя Циклов. Мы стерпели это с улыбкой, как нечто необходимое, но никак не способное испортить нашего счастья. Церемония, впрочем, действительно была красивая. Стоя спиной друг к другу, в кругу из красных свечей, Тесса – лицом к закату, олицетворяя надежду на будущее, а я – лицом к надвигающейся с востока ночной темноте, знаменуя защиту от теней прошлого, мы слушали напевную молитву клирика, совсем еще юного протеже Леонарда Марбэта. В своей песне он обращался к Властителю Циклов с просьбой обратить на нас свой взор сегодня и благословить это событие на отражение в вечности. Что это значит? Я и сам до конца не понимаю. Главная доктрина Церкви Властителя Циклов гласит, что все циклично. Закат и восход, день и ночь, жизнь и смерть – лишь части одного целого. День переходит в ночь только для того, чтобы та снова стала днем. И сказать, что жизнь кончается смертью, для верующих будет правильно лишь на половину, ведь, согласно их убеждениям, смерть в итоге тоже закончится жизнью. Так повторяется цикл. Из раза в раз, снова и снова. Этим действом управляет Властитель Циклов – некое могущественное существо, маниакально одержимое желанием поставить идеальный вселенский спектакль. Опять и опять он, разочаровавшись в своей постановке, уничтожает мир, и все начинает сначала. Так было с прото-миром, так было и прежде бессчетное число раз. Мы никак не можем на это повлиять, но мы можем сделать в своей жизни что-то такое, на что Властитель Циклов обратит внимание, что он сочтет достойным части своего великого спектакля, и тогда это событие найдет отражение в вечности, то есть станет частью всех будущих циклов. Проще говоря, когда этому миру придет конец, когда он решит все начать сначала, мы с Тессой, если союз будет Властителем одобрен, снова вернемся в этот день в том, новом мире, каким бы он ни был и чем бы не отличался от нашего. По мне – так полная чушь. Но надо признать, что приятная чушь, дающая надежду на бессмертие, а что еще, в конечном счете, от религии требуется?

Когда клирик допел, нам было разрешено повернуться друг к другу лицом. Тесса выставила перед собой руки, ладонями к полу, и клирик повесил на них сомкнутую серебристую цепочку. Я продел в эту цепочку свои кисти, примерно до большого пальца, и Тесса опустила свои маленькие ручки, чтобы мы соприкоснулись ладонями.

– Навсегда, – сказал я, глядя в ее зеленые глаза.

– Навсегда, – сказал она, не сводя с меня взгляда.

– Рвите цепь, – провозгласил клирик, и мы потянули руки в разные стороны, она вверх, а я вниз.

Цепочка порвалась легко, она была