годятся для удара. Годятся, чтоб держать и молоток, и меч…»

Алька вскинул ресницы — они золотились от лампы. Он звонко спросил:

— Из-за этой песни они и боятся цифры «пять»?

Глеб засмеялся:

— Спасибо, Алька… за такое допущение. Знаешь, я считал бы себя ужасно счастливым, если бы это было так… Нет, они боятся пятикратности не потому.

— Почему же? — спросил Яр — Никто не мог мне до сих пор объяснить.

— Я, наверно, тоже не объясню толком. Но мне кажется, дело здесь в свойствах пятиугольника. В том, что он чем-то похож на круг…

— Пятиугольник? — воскликнул Алька.

— Да. Некоторыми свойствами. Я имею в виду пятиугольник с равными углами и сторонами… Вот такой… — Глеб концом чайной ложки нацарапал на сукне фигуру. На ворсе остался заметный след. Пятиугольник был четко вписан в окружность.

— Ну и… — с любопытством сказал Яр.

— В конце концов, что такое круг? — увлекаясь, проговорил Глеб. — Тоже равносторонний многоугольник, только с бесконечным числом сторон. Кое в чем они с пятиугольником схожи.

— Движением? — спросил Игнатик.

Глеб вскинул на него очки:

— Ты читаешь мысли?

— Он может… — хмыкнул Алька.

— Я догадался, — сказал Игнатик.

— Да… — Глеб скатал из хлебного мякиша горошину. — Если мы пустим по периметру пятиугольника шарик… Ну, скажем, по желобку с такими вот поворотами, он будет катиться, пока есть инерция… В треугольнике шарик застрянет в остром углу. В квадрате — отскочит на повороте и пойдет назад. А здесь — неохотно, со скрипом, но будет продолжать путь. По рикошету…

— Ну и ладно… Ну и что? — озадаченно спросил Яр. — Пусть продолжает. Им-то что, этим манекенам? Жалко, что ли?

— Наверно… — Глеб развел руками. — Видимо, они боятся всяких построений, которые приближаются к кругу. Боятся, что будут раскрыты или нарушены какие-то законы их развития.

— Но есть многоугольники, которые гораздо больше похожи на круг!

— Да, но у них много вершин, они склонны к дроблению. А пять — это прочный и опасный для манекенов минимум. Пятиугольник вписывается в круг, а потом рвет его колючими углами… Яр, а как прекрасно в пятигранник врисовывается звезда с пятью лучами! Она всегда была эмблемой тех, кто дрался за свободу…

— Ну… это красивое объяснение, — сказал Яр. — Может быть, не хуже других… Но уж какое-то оно начерченное, бумажное. Как теорема в учебнике для шестого класса. При чем здесь все-таки манекены, при чем их развитие? При чем круг?

— Но развитие всякой цивилизации, развитие Вселенной идет не по прямой, это и дети знают…

— Да, но не по кругу же! По спирали!

— Ага! — торжествующе сказал Глеб и кинул в чашку зазвеневшую ложечку. — Вот именно! А наши милые глиняные друзья не прочь замкнуть спираль в круг. Хотя бы какой-то виток! Чтобы все вертелось бесконечно!

— Зачем?

— Я считаю, что им надо выиграть время. Цель-то у них, прямо скажем, крупномасштабная. А Галактика наша не будет ждать, когда они напичкают ее своим разумом, возьмет да и разовьется по-своему.

— Она может, — усмехнулся Яр. — Послушай, Глеб… А эта их бредовая идея о разумной галактике… Они в самом деле ее как-то осуществляют? Или это просто религия какая-то? Философия?

— В том-то и дело, что осуществляют! Отсюда и все заварухи. Нашествия эти и прочее…

— Но может быть, это что-то вроде ритуала? Просто какой-то символ? Жертвоприношения?

— Нет, они уверены, что работают научно…

— Но как?

— Очень примитивно… Ты же сам заметил, что могущество и примитивность у них рядом. К тому же они паразиты. Недаром у них нет даже своей оболочки, они лезут в статуи и манекены. И в работе своей… Тьфу ты, даже неловко говорить про это «работа»… Тут они тоже действуют чужими руками…

— Нашими? Как?

— Теория у них крайне наивная. Мне пришлось беседовать с одним глиняным философом, прежде чем его… — Глеб неловко глянул на ребят. — В общем, такая теория: галактика — это громадный мозг, только пока пустой. Не заполненный информацией. И они эту информацию посылают в пространство самым простым способом — с помощью взрывов.

— То есть?

— Ну, просто взрывов. Начиная от гранат и мин и кончая теми термоядерными взрывами, которые в свое время корежили Землю…

— Ты считаешь, что эти взрывы — их рук дело? — с сомнением спросил Яр.

— Конечно, нет… Увы, это дело рук человеческих. Но те очень умело их использовали… Как мы используем, например, энергию рек или ветра… Они, как могли, способствовали войнам. Потом — ядерным испытаниям. А когда люди малость поумнели, отыскали себе этот забытый богом угол Вселенной. И здесь развернулись вовсю. Сами начали организовывать войны, стравливать города и Берега.

— Но пока без атомных взрывов, — сказал Яр.

— Зато с нашествиями, — неожиданно сказал Игнатик. — И с эпидемиями. Это ведь тоже взрывы. Когда горе у людей взрывается… Это им тоже подходит…

Глеб с полминуты молча смотрел на Игнатика. Тот засмущался и сунул нос в чашку.

— А ведь прав малыш, — сказал Глеб.

— Еще бы! — с дерзкой ноткой подал голос Алька. — Тик зря не говорит… Можно, я возьму еще конфетку?

— Куда в тебя лезет? — сказал Яр.

— У меня кишечник спиральный и бесконечный. Как галактика, — объяснил Алька.

— Еще один теоретик, — усмехнулся Яр. — Вот замкнем тебе кишечник в кольцо, тогда хватит одной конфеты на всю жизнь.

Тик фыркнул в чашку.

Алька сказал:

— Смотрите лучше, чтобы манекенчики не замкнули спираль Галактики. Они могут. Вот тогда повертимся…

— В самом деле… — полусерьезно сказал Яр.

Глеб опять зацарапал ложкой сукно.

— Меня всегда занимала природа спиральных явлений, — заметил он. — Их закономерности. От громадной галактики и до улитки. Или до маленького вихря на дороге.

— Это ты про ветерки? — спросил Яр.

— Про ветерков, — тихо поправил Игнатик. — Они живые.

— Мне сначала казалось — это легенда, — сказал Яр.

— Может быть, и легенда… — отозвался Глеб.

— Да нет же! — сказал Игнатик. — Яр, ты же сам знаешь. Вспомни Город!

— Да, — согласился Яр. — Глеб, а ты слышал про восстание в Морском лицее?

—