часть общественного договора и заниматься погодой. Скорее дело в том, что ложные боги с давних пор преграждают путь к богам истинным. Ночью, когда дует ветер, антенны на этом доме скрипят так, как если бы кто-то бесконечно долго вытаскивал пробку из бутылки. Недавно я ехал в Братиславе на троллейбусе, а на соседнем сидении лежал позабытый кем-то пакет со скользкой рыбой. “Люди должны нам то, что, как мы рисуем себе в своем воображении, они нам дадут”, – писала Симона Вейль, значит, похоже, нам никогда не расплатиться по этим долгам и скоро нас навестят судебные приставы. Мечты мальчиков из Кремниевой долины изначально были абсолютно инфантильными, и досадно, что все мы сейчас для них статисты. Я писал, что все мои любови были первыми, но теперь я так не думаю – ты уже не первая, если ты меня понимаешь… но, кажется, нет. Когда ты приедешь, тебе обязательно нужно будет попробовать тыквенные погачи, они самые вкусные. Я называю это кризисом привязанности. Когда по Дунаю проходит рябь, кажется, что он течет в обе стороны одновременно, – можешь себе это представить? Балкер – это судно, предназначенное для перевозки сыпучих грузов. Я тебя ни в чем не подозреваю, но ты же мне никогда не изменяла, правда? Я тебе никогда. Ты писала, что у тебя тоже странный период в жизни. Я знаю, ты думаешь, что я на самом деле не умею жить. В следующий раз нам надо съездить погулять по поселку Снежне. Рассказ, который я вам читал в Оломоуце, называется Pyrhula pyrhula, то есть “Снегирь обыкновенный”.

– Даже не знаю, как у меня дела.небо над Брно

 

Сидя в ресторане на берегу реки Свратки

Мы выбирали имена нашим детям

Тем, которые у нас никогда не родятся.

Мы сидели друг напротив друга под каштаном, как муж и жена

Ты ела рататуй, а я маринованный камамбер

А внизу пролетали гребцы в разноцветных каноэ

Словно стрелы, которыми речной божок палит из духового ружья.

Сначала мы заглянули в отчет о состоянии мира

Но там были сплошные диаграммы

Потом говорили о будущем

Но не смогли покинуть настоящее.

В небе высыхали последние остатки света

И все вокруг давно уже звали детей своих по именам

А мы так и взвешивали звуки на аптечных весах

И прибегали к постыдной помощи святцев.

Как правильно выбрать имя

Когда не знаешь характера своих отпрысков

И видишь их как скрещение имбиря с алебастром?

Нет, мы не могли их представить себе иначе, чем всех остальных детей

Вот и решили, что о них ничего не знаем

Хотя знали больше, чем нужно.

А потом один из нас запрокинул устало голову и сказал

“Небо над Брно почти как небо над Берлином”

И в ту же секунду где-то пророкотал гром.

Все, кто был на велосипедах, встегнули ноги в педали, и терраса опустела.

Мы еще посидели, ожидая увидеть ангела в светском обличье

А потом тоже встали – значит, будем и дальше вдвоем без детей.

Той ночью мне снился сон, где ко мне подошел Питер Фальк

Похлопал меня по плечу и прищурил прищуренный

глаз: “Если у тебя будет девочка, назови ее Просторная Прозрачность

Если мальчик – дай ему имя Прозрачный Простор”.

Я проснулся, постель хранила общее тепло наших тел

По потолку промелькнула горячая алая тень.

 

поезд № EC 379 “Карл Мария фон Вебер”

Много-много лет спустя, уже после того, как они расстались и он написал о них эту книжку, он стоял летним вечером на захолустной станции и ждал последнюю электричку, и тут вдали, низко над сверкающими рельсами, показались огни скорого поезда, которые, пронзив летние сумерки, постепенно приближались, и по мере того, как они приближались, поезд замедлял ход, пока в конце концов не замер на этом полустанке – видимо, какие-то технические неполадки; облокотившись о старое ограждение, он смотрел на освещенные окна поезда, столь похожие на кадры кинопленки, и вспоминал совершенно другой вечер, совершенно другой поезд и совершенно другой фильм, который, правда, крутили на той же самой железной дороге; они ехали из Праги в Брно, снова встретившись после разлуки, – это было еще в ту пору, когда они бросались друг другу в объятия, как в пропасть, когда вместе с разлукой в них копился сладкий газ, наполняя их утробы, когда, встретившись снова, они чувствовали, как этот газ заполняет все пустоты их тел, делая их невесомыми и одновременно грозя взрывом; встретившись вот так на главном вокзале в Праге, они в последнюю секунду запрыгнули в поезд № ЕС 379 “Карл Мария фон Вебер”, который сразу же дернулся и стал набирать ход; они нашли свободное купе, на ней были черные джинсы и черная футболка, и они ехали прочь из Праги, а на пустыри вокруг складов и на окрестные поля уже ложилась ночь, стальные колеса вагонов ритмично поглощали шпалы и с гипертрофированным горловым “р” бесконечно твердили одно и то же: “Карл-Мария-фон-Вебер-Карл-Мария-фон-Вебер-Карл-Мария-фон-Вебер” – и так восемь тысяч раз, пока поезд не доедет до дома; те двое тем временем обменивались осторожными фразами: “как дела”, “а ты как”, “я скучал без тебя” и тому подобными, – пока большинство пассажиров, которых и так было немного, не вышли в Колине, и тогда этим двоим почудилось, будто весь поезд принадлежит им, как царской семье, совершающей поездку по просторам своей державы, – поезд, который за день вобрал в себя летний жар и теперь распространял его вокруг себя; им было уютно в клетушке купе, они сидели друг напротив друга и поглощали друг друга глазами, как будто после двух недель разлуки им нужно было восполнить недостаток витаминов, которые усваиваются только через взгляд; его манил контраст между ее черной одеждой и белой кожей, которая не загорела даже летом, потому что под солнцем могла только сгореть; она опустила руку в сумочку и, достав блеск для губ, провела им по губам, а он встал и задернул шторки на окнах – все произошло как-то само собой, но они оба увидели в этом знак, словно смотрели какой-то фильм и по монтажу кадров было понятно, к чему идет дело; при анализе этого фильма нужно сказать пару слов о скорости движения поезда и неподвижности воздуха в купе, о темноте за окном и тусклом аварийном освещении внутри, а еще об узких зеркалах над спинками кресел, о зеркалах, которые будто бы поглощали одно другое; она потянулась и, потягиваясь, коснулась пальцами решетки багажной полки и зацепилась за нее – вы только посмотрите, как она вытянулась во всю длину, полусидит, полувисит, напоминая нежнейшее мясо, висящее на крюке; он наклоняется к ней, гладит ее грудь, потом они целуются, но вскоре она отстраняется, улыбнувшись, снимает с себя футболку и, оставшись в