Кассандра с удивлением поглядела на скромное, ничем не примечательное трехэтажное каменное здание со свинцовыми стеклами и аспидной крышей.

– Похоже на церковь, – заметила она, а сама подумала, что, если сделать вид, будто она на экскурсии с гидом, который ей совершенно незнаком, легче будет все это вынести.

– Так и есть. Вернее, когда-то здесь находилась часовня святого Стефана. Здание было секуляризировано в 1557 году, и с тех пор здесь располагается палата общин. Пошли, зайдем внутрь. Я хочу тебе показать…

Риордан прервал себя на полуслове, уставившись на пожилого ссутуленного господина, который появился из-под каменного портика и начал спускаться по ступеням. Незнакомец заметил их в тот же момент. Он прищурился, потом поднял руку в знак приветствия.

– Это вы, Филипп Риордан? А ну-ка подите сюда! Придется мне с вами поцапаться, мальчик мой.

Обомлев от изумления, Кассандра увидела, как Риордан замер, словно школьник, уличенный в какой-то шалости. Но он взял ее за руку и храбро направился к старику, явно готовясь принять положенное ему наказание.

– Добрый день, сэр. Как приятно…

– Вы мне зубы не заговаривайте! Что это за галиматья насчет реформ, с которой вы собираетесь выступить на предстоящей сессии? Не успел я плащ снять, как мне уже все уши прожужжали!

Говорившему было уже за шестьдесят. Коренастый, полноватый, он носил маленький волосяной парик, прикрывающий лысину, и очки в круглой оправе. Его лицо бороздили глубокие морщины.

– Я выступлю против вас, молодой человек, – пригрозил он, веско тыча пальцем в грудь Риордану, – можете на меня положиться.

– Я этого ожидал, сэр…

– И как только вам в голову взбрело тратить время на подобный вздор? Еще до конца года, если мне удастся настоять на своем, мы вступим в войну с Францией, а это куда важнее ваших разглагольствований о конокрадах, которых надо не вешать, а сажать в тюрьму!

Риордан усмехнулся.

– Вы совершенно правы, но я готов поспорить, что времени хватит и на то, и на другое.

– Ну это мы еще поглядим. А это, стало быть, и есть ваша жена?

Незнакомец прикоснулся к полям шляпы, его суровое лицо смягчилось.

– Да, сэр, это миссис Риордан. Касс, познакомься с мистером Берком.

Протянув руку для пожатия, Кассандра с трудом закрыла открывшийся от изумления рот. Неужели это тот самый мистер Берк? Эдмунд Берк?

– Знакомство с вами – большая честь для меня, – проговорила она искренне. – Я восхищаюсь вашими работами.

Мистер Берк взглянул на нее с недоверием.

– Это правда, – заверил старика Риордан. – Она прочла все ваши сочинения.

Его глаза заискрились весельем.

– Говоря по всей правде, сэр, ей вы нравитесь гораздо больше, чем мне.

Великий государственный муж сурово насупил брови.

– В таком случае могу сказать одно: вы удачно женились, юный ветрогон! Вряд ли вы заслуживаете такой жены. Остается лишь надеяться, что вам от нее перепадет немного здравого смысла.

Бэрк повернулся к Кассандре:

– Я вам не завидую, сударыня. С этим щенком надо держать ухо востро. Единственные ценные качества, которые я в нем заметил, – это острый ум, абсолютная порядочность и способность находить общий язык с кем угодно. Опасное начало.

Он опять притронулся к шляпе.

– Всего доброго вам обоим. Желаю удачи.

Настал черед Риордана подтянуть отвисшую челюсть. Он проводил взглядом удаляющуюся сгорбленную спину Эдмунда Берка в полном молчании, повторяя про себя его слова, чтобы запомнить их навсегда. Потом он перевел взгляд на Кассандру, не в силах скрыть свой восторг.

– Боже милостивый, Касс, ты его слышала? Он…

– Ты ему нравишься, – сказала она, стараясь удержаться от улыбки. – А почему бы и нет?

У нее не было никаких причин разделять радость Риордана, но она невольно радовалась вместе с ним.

– Почему? Ты еще спрашиваешь! Моя репутация загублена, я прихожу на заседания, прикидываясь пьяным…

– Может быть, ему рассказали, что это притворство? – тихо предположила она. – Ведь он возглавляет одну из группировок в партии вигов, не так ли?

– Да, но… – Риордан озадаченно умолк. – Что ж, вполне возможно. В конце концов, Питт знает правду, и некоторые другие министры тоже.

Он опять замолчал, погрузившись в глубокую задумчивость.

– Для тебя это очень много значит, верно? Ты бы хотел завоевать расположение человека, которого по-настоящему уважаешь?

Риордан улыбнулся, глядя ей в глаза. Как он любил ее в эту минуту! Ему хотелось ее расцеловать, но она бы, конечно, не позволила. Ну ничего, скоро у него будет достаточно времени наверстать упущенное.

– Да, верно, для меня это очень много значит, – просто признался он и взял ее под руку. Но Кассандра не двинулась с места.

– Мне кажется, в тебе уживаются два человека, Филипп, – заметила она с грустью. – Один из них – благородный, великодушный и порядочный, а вот другой – лжец и лицемер. Мне жаль, что мы встретились.

Он устало, безо всякого раздражения покачал головой, понимая, что она не доверяет не только ему, но и себе самой. Касс не сознавала своих достоинств и поэтому не могла поверить, что он ее любит и женился на ней от чистого сердца. Грустно было об этом думать.

– Когда ты переменишь свое мнение обо мне, Касс, – тихо, но решительно возразил Риордан, – я заставлю тебя изменить мнение и о себе самой тоже. Это я тебе обещаю.

Но действовать надо было по порядку. Не дожидаясь ее ответа, он взял ее за локоть и быстро повлек за собой вверх по ступеням под арочный портик и внутрь, в помещение палаты общин.

Гардеробная размещалась в крытой церковной галерее. С крюков для одежды свисали петли из красной тесьмы, в которых членам палаты полагалось оставлять свои шпаги перед тем, как войти в зал для дебатов. Во избежание кровопролития, пояснил Риордан.

– Зато мы никогда не снимаем шляп, Касс. Понятия не имею почему, но такова традиция. И шпоры мы тоже можем носить не снимая, если захотим. К тому же нас нельзя арестовать, мы пользуемся неприкосновенностью. Попробуй отозваться о нас худо, и мы прикажем тебя арестовать за нарушение наших прав.

Он кивнул привратнику, стоявшему в дверях, и провел ее через другую галерею в комнату средних размеров с высоким потолком.

– А это наш темный, лишенный удобств вестибюль. Когда какой-нибудь билль ставится на голосование, мы не выкрикиваем и не поднимаем рук. Мы выходим в вестибюль справа от председателя, если мы «за», или слева, если «против», а он пересчитывает нас по головам. Это называется разделением. Теперь идем сюда.

Он провел ее по короткому коридору, распахнул другую дверь и гордо объявил: