Так вот, много ли найдется в наши дни женщин, схожих с этим портретом?

Увы! бедняжкам более не дозволено иметь все эти прелестные недостатки; женщинам поневоле пришлось отказаться от них с того самого дня, как ими обзавелись мужчины.

Простодушное невежество, милая опрометчивость, очаровательная леность, ребяческое кокетство — некогда именно вы составляли источник женской прелести; нынче вы составляете источник мужской силы.

Отвага, рассудительность, терпение, деятельный ум — некогда именно вы считались мужскими добродетелями; нынче вы считаетесь женскими недостатками.

Два десятилетия мирной жизни принесли свои плоды: храбрость вышла из моды. Сегодняшние молодые люди не умеют ни страдать, ни трудиться; они не умеют терпеть ни боль, ни бедность, ни скуку, ни почетные лишения, ни жару, ни холод, ни усталость, ни нужду; собственно, они не умеют терпеть ничего, кроме некоторых оскорблений.

Вот почему женщинам пришлось преобразиться; они приобрели добродетели сверхъестественные и им, вне всякого сомнения, не свойственные. Они, чьи ребяческие страхи были исполнены такой прелести, сделались отважны; они, чье легкомыслие было так пленительно, сделались рассудительны; из экономии они отреклись от украшений, из самоотверженности — от амбиций; повинуясь тому чистейшему инстинкту, что составляет их силу, они поняли, что для того, чтобы прокормить ребенка, хотя бы один из супругов должен трудиться. Мужчина уселся сложа руки, женщина взялась за работу; вот почему мы говорим, что женщина более не существует.

Взгляните на нравы простого народа. Вот жена рабочего: она трудится, воспитывает детей, торгует в лавке и поддерживает порядок в доме, она не имеет ни минуты отдыха. — А что же ее муж? Где он? — В кабаке.

Взгляните на эту юную девушку; она белошвейка. Лицо у нее бледное, глаза красные; ей восемнадцать, но она уже состарилась. Она почти не выходит из дому, она работает днем и ночью. — А где ее отец? — В соседней кофейне, читает газеты.

Взгляните на эту красивую женщину. Как она спешит! с какой тревогой смотрит на часы! она боится опоздать: с утра она уже дала четыре урока пения, осталось еще три. Труд этот очень тяжел. — А что же делает ее муж? — Гуляет по бульвару в обществе актрисы из второразрядного театра.

Взгляните на эту несчастную женщину, которой, кажется, нестерпимо скучно. Это жертва словесности, она пытается заработать себе на жизнь сочинительством. Ее сочинения посредственны, но продаются неплохо и помогают ей прокормить дочку. — А чем же занят ее муж? — Играет на бильярде и отпускает шуточки по адресу женщин-писательниц.

Взгляните, наконец, на то, как министры суетятся вокруг изящной хрупкой дамы и все как один ищут ее внимания; дама эта богата, ей нет нужды трудиться; но муж ее человек совсем ничтожный и без нее карьеры не сделает. Она стремится добыть для него хорошее место, а он тем временем играет в вист где-нибудь в клубе.

И что же, неужели вы полагаете, что всем этим женщинам доставляет удовольствие быть такими деятельными, такими отважными? Неужели вы не думаете, что они с куда большей охотой предавались бы неге и расточали свои ласки кавалерам, что им не доставило бы куда большего удовольствия с утра до вечера возлежать в роскошных одеждах на обтянутых шелком диванах, принимать соблазнительные позы, вдыхать аромат цветов и не иметь никакого дела, кроме необходимости нравиться и пленять? Изменяя своей природе, они приносят огромную жертву, и поверьте, жертва эта дается им недешево… Их нужно не бранить, а превозносить. Рассудительная молодая женщина! бережливая красавица! женщина, отказывающая себе в вещи, которая может ее украсить! да ведь это чудо добродетели! это образец героизма!

О, вы не знаете, какое мужество требуется женщине для того, чтобы запретить себе думать о роскошных нарядах, вы не знаете, какие бесчисленные и непреодолимые искушения ей постоянно приходится преодолевать! Проявлять здравомыслие, когда речь идет об украшениях, значит выказывать величие души! Пройти мимо завлекательной витрины, увидеть в ней восхитительную ленту небесно-голубого или лилового цвета, ленту, властно притягивающую восхищенный взор; пожирать глазами эту очаровательную добычу; предаваться химерическим мечтаниям на ее счет; мысленно украшать себя сделанными из нее бантами и рассуждать так: «Две розетки в волосы, широкую ленту пустить на пояс, а узкую — на пелерину и на рукава…» — а затем внезапно положить конец преступным грезам, упрекнуть себя за них как за страшное злодеяние и в отчаянии бежать от ленты-искусительницы, даже не спросив о ее цене, — для одного этого потребно больше душевных сил, чем для самых страшных сражений; однажды нам довелось услышать короткую фразу, полную стоической покорности судьбе и благородного смирения, и фраза эта тронула наше сердце сильнее, чем все самые прекрасные речи героинь Спарты и Рима. Некая женщина собиралась ехать на великолепный бал и выбирала цветы[451]. С восхищением осмотрев модные венцы, такие очаровательные, такой прелестной формы, она спросила их цену. Красивые, нежные цветы в нынешнем году очень дороги, и высокая цена отпугнула женщину. Печально положив венец из роз на прилавок, она произнесла: «Это слишком дорого; я надену старую гирлянду».

Старую гирлянду! Чувствуете ли вы, какой болью, какой душераздирающей покорностью судьбе проникнуты эти два слова: старую гирлянду? Невозможно слышать эти слова без слез.

Да, женщины выиграли в нравственности, но проиграли в прелести. Странная вещь! они сделались гораздо более добродетельными, но при этом стали куда менее могущественными; все дело в том, что они сильны не когда совершают поступки, а когда оказывают влияние; женщины не созданы для того, чтобы действовать, они созданы для того, чтобы командовать, или, говоря иначе, для того, чтобы вдохновлять: советовать, препятствовать, просить, добиваться — вот их призвание; принимаясь действовать, они от этого призвания отрекаются. Женщина царствует, но не правит[452], — применительно к королям эта максима не значит ровно ничего, но применительно к женщинам говорит очень много.