– Я слышала, – шёпотом начала она, постепенно повышая голос, – будто бы здесь неподалёку есть страшное озеро. На дне его живут никсы…

– Кто?

– Злые духи. Никсы. Они похожи на людей и рыб, только маленькие-маленькие, не больше младенца. В полнолуния они выходят из озёр и играют на флейтах и лирах свои грустные мелодии. Так мне сказала одна пожилая женщина из этого поселения. А её дочь, Ула, та, у которой ещё усы над губой смешные растут, утверждала, что они большие-пребольшие и выходят из воды верхом на лошадях и что нет у них никаких флейт или лир, а голоса у них мерзкие. Она сама их слышала.

Ситрик хмыкнул. Больше вопросов он не задавал, но болтливой Иголке то и не было нужно.

– А ещё из этого озера нельзя брать воду.

Ситрик молчал, но слушал.

– Беда ждёт того, кто выпьет эту воду. – Иголка потянулась и подобралась ближе к нему, шурша сеном. – Ты правда ничегошеньки не знаешь об этом озере?

– Нет.

– Почему ты ничего не знаешь об этом озере?

– Не знаю.

Иголка фыркнула.

– Ты же богомолец и путник. Теперь, наверное, ходишь по миру, многое видишь, а значит, и многое знаешь.

«Я немногим старше тебя, глупая», – мысленно произнёс Ситрик, но смолчал.

– А это озеро достаточно известное. У нас в Келлвике все-все про него знают. Ещё малышам про него рассказывают и поучают, мол, будете в Оствике – не пейте из местного озера водицы, – продолжала Иголка, зевая, но уже утратив интерес и к озеру, и к никсам. – Кстати, тут в Оствик многие наши перебрались. Много земляков живёт. Так уж получилось. Наверное, и твои родители не тут родились, а пришлыми будут.

Она замолчала, и Ситрик уже начал задрёмывать, как Иголка достаточно громко проговорила:

– Ну ладно. Тогда ты мне что-нибудь расскажи.

Ситрик глубоко вздохнул.

– Поговори со мной.

– Я не люблю говорить, – приглушённо отозвался Ситрик.

– Почему? – удивилась Иголка.

– Потому что я люблю молчать.

Иголка чуть не задохнулась от возмущения, но утерпела и медленно продолжила, успокоившись:

– Но это же неинтересно – молчать. Вот что, например, можно сказать молчанием? Оно же пустое.

Ситрик решил не ввязываться в спор. Болтунья веселила его, не раздражала, но спорить он не любил. Какой бы он ни нашёл довод, каждый всё равно при своём останется. Особенно говорунья Иголка.

– Надо же говорить. Без слов нельзя обойтись! – не унималась она.

– Ну не ночью же, Ида! – рявкнул Оден и, судя по звукам, кинул в сторону дочери башмак.

Обувка врезалась в стену, никого не задев, но Иголка обиженно пискнула и затихла.

Ситрик перевернулся на другой бок, прижался к стене и вскоре уснул – разбуженные мужчины не храпели, а Иголка молчала.

Дождь прекратился, излив на землю всё, что принёс в облаках с собою с моря. Из серебристых туч выплыла стареющая белая луна, похожая на разбитое круглое блюдце. Ночь посмотрела вниз своим единственным глазом, и по земле побежали холодные мурашки от этого пронзительного взгляда.

Провожать купцов высыпало всё селение. Белыми медведями гости не оказались, несмотря на снежные волосы, а значит, хоть проводить их надо было по-доброму.

Ситрик скромно стоял с краю у пристани, пока хозяин и Хельга пересчитывали свои пожитки: не утащил ли кто из селян что-то на память? Главное, что резной крест был на месте. В поселении же купили немного посуды, и Хельга сама придирчиво выбирала самые красивые и ровные узоры на кружках и тарелках, чтобы не стыдно их было поставить на стол в будущем доме.

– А ты что, с ними не плывёшь? – за спиной раздался детский голосок.

Ситрик обернулся и долго не мог узнать в белобрысом мальчонке вчерашнего тёмного духа, так напугавшего Иголку.

– Почему это? Поплыву, конечно, – ответил Ситрик.

– А ты тоже чужеземец? – мальчишка с любопытством, но и с недоверием рассматривал его. – Ты не похож на чужеземца.

– Да, не похож. Я недалеко отсюда родился. Я из Онаскана.

– А кто ты? – озадаченно спросил мальчик. – Птицелов?

Ситрик не сразу разобрал его детский лепет и только удивленно склонил голову набок.

– Я видел, что ты прячешь диковинную птицу! – громко прошептал мальчик.

Ситрик опешил.

– Нет, я не птицелов.

– А кто тогда?

Ситрик промолчал. Он не ожидал, что этот вопрос из уст ребёнка поставит его в тупик. Кто же он, если не отступник? Да какие ещё слова смогут описать его?..

– Просто путник, – тише обычного сказал он.

– А покажи птицу! – вдруг выпалил мальчишка, и Ситрик понял, для чего изначально мальчонка затеял этот разговор.

– Не думаю, что он будет этому рад, – засомневался послушник, но всё же запустил руку в худ, да наклонился поближе к мальчику. – Хватит тебе, не пугайся. – Ситрик дробно рассмеялся и вскоре вытащил огненную птицу, держа её в руках, словно обыкновенную птаху. Перья искрились на ясном утреннем солнце и ловили голубоватые отблески неба.

Прошлым вечером впервые сговорились они о том, что Ситрик будет показывать хозяевам домов диковинную птицу и тем самым оплачивать свой ночлег и пищу. Холь говорил по команде, а по другой крутился вокруг руки – такие трюки обычно показывали в Большом доме в Онаскане владельцы ручных ворон. Хозяева были рады зрелищу.

Но в этот раз Холь был недоволен нарушенным покоем. Гордость его оказалась задета и уязвлена. Он злобно посмотрел на Ситрика, да так тяпнул его за пальцы, что на коже остался ожог. Ситрик ойкнул и ослабил хватку, и Холь тут же расправил крылья, вспрыгивая над протянутой ладонью. Мальчишка расхохотался, а птица недобро зыркнула теперь и на него. Мальчик тут же умолк, но любопытства не утратил. Холь перебрался на плечо Ситрика и резво юркнул обратно в худ, выглянув после, чтобы с укоризной посмотреть и на него, и на мальчика.

– А как его зовут? – поинтересовался мальчонка.

– Холь, – представил птицу Ситрик, озадаченно разглядывая треугольный ожог на пальцах.

– А где ты его нашёл?

– Не знаю, – честно ответил Ситрик. – Он сам меня нашёл.

– А… а как это?

Ситрик и не знал, что и ответить, но мальчик уже выпалил новый вопрос:

– Что это за птица такая?

– Галка.

– А-а-а. А я думал, сова. – Мальчишка нахмурился.