Лица, уполномоченные принимать решения по программе и желающие обмануть проверку с применением детекторов лжи, могут сделать это, вначале дав распоряжение подчиненным продолжать незаконную деятельность и скрывать ее от них самих, а затем проведя процедуру частичного стирания памяти о своем участии в этих махинациях. В результате развития нанотехнологий соответствующие методы точечного воздействия на биологическую память наверняка окажутся доступными. В случае машинного интеллекта сделать это будет еще проще.

Страны могут попытаться решить эту проблему, обязавшись участвовать в процессе непрерывного контроля с регулярными проверками ключевых лиц на детекторе лжи, с целью выяснить, не скрывают ли они злокозненных намерений нарушить какой-либо из заключенных или планируемых к заключению международных договоров. Такое обязательство может трактоваться как своего рода метадоговор, предполагающий проверку выполнения остальных договоров; но страны могут присоединяться к нему по собственной инициативе с целью представить себя в качестве заслуживающих доверия партнеров. Однако с этим обязательством об участии в проверках или метадоговором связана та же проблема возможного мошенничества по схеме «делегировал и забыл». В идеале метадоговор должен начать действовать до того, как у сторон появится возможность провести подготовку к нарушению договоренностей. Если у потенциального нарушителя будет время на то, чтобы посеять семена обмана, доверие обеспечить не удастся.

В некоторых случаях для заключения сделки бывает достаточно одной возможности обнаружить нарушение соглашения. Однако часто все-таки требуется создать механизм принуждения к выполнению условий или назначения наказания в случае их нарушения. Потребность в таком механизме может возникнуть в том случае, когда угрозы выхода из соглашения обманутой стороны недостаточно для предотвращения нарушения, например если нарушитель получит в результате такое преимущество, что ему можно будет не беспокоиться о реакции другой стороны.

При наличии высокоэффективных методов выбора мотивации эта проблема может быть решена за счет создания независимого агентства с достаточными полицейскими или военными полномочиями для принуждения к исполнению договора любой стороны или сторон, даже невзирая на их сопротивление. Для этого агентство должно пользоваться полным доверием. Но при наличии эффективных методов выбора мотивации требуемое доверие можно обеспечить за счет привлечения к совместному контролю за созданием этого агентства всех участников переговоров.

Наделение независимого агентства чрезмерной принудительной властью может привести к тем же самым проблемам, с которыми мы столкнулись при обсуждении однополярного исхода (когда синглтон возникает до или в начале революции машинного интеллекта). Чтобы можно было добиваться выполнения договоренностей, которые касаются жизненно важных интересов безопасности стран-противников, независимое агентство фактически должно представлять собой синглтон: стать общемировым сверхразумным Левиафаном. Разница заключается лишь в том, что мы рассматриваем постпереходную ситуацию, в которой агенты, создающие Левиафана, обладают большей компетентностью, чем сегодняшние люди. Будущие создатели Левиафана сами могут быть сверхразумными. Это значительно увеличивает их шансы, что им удастся решить проблему контроля и разработать такую структуру агентства, которая будет служить интересам всех сторон.

Есть ли еще какие-то препятствия у общемировой координации, помимо затрат, связанных с контрольным наблюдением и принуждением к исполнению соглашений? Возможно, главной проблемой остается то, что можно назвать издержки ведения переговоров[443]. Даже когда есть возможность для компромисса, результаты которого выгодны всем участникам переговоров, иногда не удается нащупать основания продвигаться дальше, поскольку стороны не могут договориться о принципах разделения общей «добычи». Например, сделка не будет заключена, а потенциальная прибыль — получена, если двое могут подписать договор, по которому будут получать проценты от суммы в один доллар, но каждая сторона считает, что заслуживает шестьдесят центов чистой прибыли, и отказывается согласиться на меньшее. В целом из-за сделанного некоторыми участниками стратегического выбора характера ведения переговоров последние могут идти с трудом, затянуться надолго или вовсе сорваться.

В реальной жизни людям часто удается прийти к соглашению, несмотря на то что иногда приходится уступать стратегические позиции в процессе поиска компромисса (нередко ценой значительных затрат усилий и времени). Тем не менее вполне возможно, что в постпереходную эпоху проблема заключения стратегически важной сделки будет иметь несколько иную динамику. Искусственный интеллект, выступающий в роли посредника, будет последовательно придерживаться формальной и логической концепции, возможно, содержащей новые и неожиданные заключения, если сравнивать ее с позицией других участников переговоров. Кроме того, ИИ способен вступить в игру, недоступную для людей или очень трудную для них, в том числе он может первым занять жесткую позицию относительно проведения какой-то стратегии или выполнения каких-то действий. Хотя люди (и управляемые людьми институты) тоже время от времени способны на это — правда, обычно они не бывают столь конкретны в формулировках и вызывают к себе меньше доверия. Некоторые типы машинного интеллекта, заняв изначально жесткую позицию, будут непоколебимо стоять на своем[444].

Внедрение новейших методов проверки намерений участников договора способно серьезно изменить природу переговоров и принести большую пользу агенту, имеющему преимущество первого хода. Если его участие необходимо для получения какой-то потенциальной выгоды от сотрудничества и агент готов занять принципиально твердую позицию, то он будет в состоянии диктовать распределение этой выгоды, заявив, например, что не согласится на сделку, которая принесет ему, скажем, меньше 99 процентов прибыли. Другие агенты в итоге окажутся перед выбором: или не получить ничего (отказавшись от несправедливого предложения), или получить оставшийся один процент (согласившись на него). Если твердость намерений первого агента, занявшего непоколебимую жесткую позицию, можно проверить и подтвердить инструментальными методами, то его партнерам по переговорам действительно не остается никакого выхода, кроме как принять один из двух оставшихся вариантов.