Если это демон, то лучше даже не думать о нем. Но… если это демон, то почему имя кажется знакомым? Как будто это кто-то, кого знал, но забыл. Провалы в памяти, пробелы, лакуны… возраст, возраст. Да к духам возраст! Этот провал можно заполнить, так чего ждать?!

Себеста вылез на вершину и остановился, оглядываясь. Огней Тагара он не увидел – до самого горизонта лежала темная и тихая степь, только тени облаков скользили по холмам.

– Лхар! – крикнул Себеста.

И услышал отклик. Это был не голос, не звук, даже не мысль, это вновь было любопытство, вроде бы свое, но интересен теперь был не демон по имени Лхар, а… сам Себеста? Он не мог быть интересен сам себе. Чужие эмоции в своей голове – это сумасшествие или… что? Одержимость?

Тень заговорила снова, теперь слова звучали как раскаты близкого грома, словно степь выдыхала их своей необъятной грудью. Земля вздрагивала под ногами, и кости грозили треснуть, рассыпаться в пыль, таким невыносимо низким был голос тьмы.

– Я знаю, как убить Убийцу Демонов, Лхар.

Убийцей Демонов вампиры называли Артура. Себеста не мог двигаться, почти не мог думать и боялся, что, когда все закончится, он снова не сможет вспомнить, что произошло.

Снова? Такое уже было?

Он мучительно старался сосредоточиться на разговоре, но один из собеседников был в его голове и вообще не пользовался словами, лишь эмоциями, которые смешивались с чувствами самого Себесты, превращаясь в истерический хаос; а голос второго был так низок, что никак не получалось разобрать слова.

«Отдай мне его»… – это он услышал, и, наверное, это произнесла тень.

Согласие придавило к земле, как будто с головой залило жидким бетоном, и, как ни бейся, как ни борись, уже не выберешься.

Кому-то отдали… кого-то. Это касалось его, это было жизненно важно, это было смертельно опасно. Но Себесте ужасно хотелось спать. Все можно будет выяснить потом, когда он проснется.

Все-таки Демон прав, нужно в отпуск. Он слишком часто стал засыпать вот так, ни с того ни с сего, прямо посреди какого-нибудь важного дела.

Хуол за две недели начал готовиться к приему гостей. Десятое княжество, в столице которого завершилось строительство христианского храма, последнее княжество – в Ахтеке и Кабире храмов не будет до конца войны, а может быть, и после нее. Если после нее вообще что-то будет.

Келос, летающая столица Хуола, прервал медленное движение между озером Иму и берегом Золотого моря и опустился на воду, между рассыпанными по берегам десятками городов поменьше. Это приводнение, предусмотренное на редчайший случай сбора наместников всех княжеств, превращало Келос в мегаполис с множеством гостиниц, где могли бы с удобством разместиться и наместники со свитой, и сотни тысяч людей, которые съезжались посмотреть на собор со всех концов Ифэренн.

Интересно же. Люди, они вообще любопытные.

Еще интереснее было то, что, только приводняясь, Келос полностью становился собой и получал право на полное имя: превращался в Келос ла Иму, Небо-на-Воде. Озеро Иму, серебряно-синее зеркало площадью в сто двадцать тысяч квадратных километров, тоже было городом. Летающая и подводная половины столицы копировали друг друга расположением и названиями кварталов и улиц, различались архитектурой и были еще одним чудом Ифэренн. Или сразу двумя чудесами.

Артур не бывал ни в Келосе, ни в Иму, и в Келос ла Иму ему тоже дорога была заказана: столица Хуола, пронизанная магией от озерного дна до шпилей небесных самоцветных башен, либо отторгла бы его, как чужеродный и опасный элемент, либо, что хуже, утратила часть магии, а это стало бы катастрофой. Но на освящение храма они с Марийкой все же поехали. Поселились в отеле на берегу, раухтопазовой полусфере с четырьмя изящными башенками – здание подражало архитектуре и Келоса, и Иму, выглядело необычно, но глаз радовало. Здесь же сняли номера и все бывшие лужане, отчего дорогой отель стал странным образом напоминать «Чату». Несмотря на то что атмосфера была совсем другая, и о здешней роскоши «Чата» могла только мечтать, и вампиры на отель ни за что бы не напали. Разве что одержимые. Наверное, дело было в том, что со времен осады «Чаты» прошел почти год, близилась годовщина убийства Марийки, десять дней оставалось до годовщины боя за Лугу.

Хорошее время и для освящения последнего храма, и для рождения дочки.

И для начала войны.

По-прежнему снились драконы, а в столичных храмах на мозаичных, деревянных, стеклянных, металлических полах все ярче начинали светиться круги, отмечающие выход из анги. Считалось, что порталы, связавшие храмы между собой, таким образом настраивались друг на друга. Считалось, что, когда настройка завершится, свечение погаснет. В это верил даже Демон.

Артур знал, что порталы настраиваются не друг на друга, совсем нет, но считал, что рассказывать об этом преждевременно. Он узнает, когда это закончится. Узнает, когда начнется то, к чему он готовил Ифэренн. Рассказать можно будет в промежутке между завершением и началом. Он как раз успеет. А у людей будет время, чтобы услышать его, но не будет времени испугаться.

Улицы столицы и все свободные участки побережья были заняты людьми. Освящение нового храма традиционно продолжалось праздником – так повелось еще с Мару, где освящение с праздниками просто совпало, – и сейчас на городских площадях, в парках, на стадионах, над водой и под водой и на берегу шли представления, звучала музыка, отраженные снийвом, сменяли друг друга световые фантасмагории. В ближайшем к отелю парке на берегу проходил совместный парад и показательные учения рыцарей-арханов и арханов Уэлана, Оорога, Кеффы и Хуола.

Демонологи Эсимены участвовали в подготовке парада чуть ли не всем институтом, профессора и доценты наравне с аспирантами. Конечно же в учениях не участвовало ни одного демона, но иллюзорных фейри всех видов и расцветок было столько, что парад затмил все остальные представления, оказался гвоздем праздника. И не в том даже дело, что было красиво, хотя, конечно, борьба с фейри – действо очень красочное, даже в реальности, когда не используется и половины приемов и заклинаний. Люди воочию убедились, что их могут защитить, убедились в эффективности защиты. Даже законченные скептики, лучше многих понимавшие, сколько в выступлении показухи, а сколько настоящих боевых действий, забывали о скепсисе, когда воздух вспыхивал огнем, с грохотом раскалывалась земля, лязгала сталь и грохотали выстрелы. Когда в считаные секунды превращались в пыль, сгорали, исчезали в вихрях заклятий твари, наводящие ужас по ночам, твари, от которых не было спасения днем, людоеды, убийцы, чудовища, чья жестокость далеко превосходила все, что могли выдумать демоны.

Жестокость демонов уступала человеческой, но кто думал об этом, кроме, может быть, самих рыцарей?

Артуру стоило немалого труда убедить эсименских арханов в том, что он не может командовать ими, то есть не может на параде. Он командовал ими в Песках, где надолго было очищено от нечисти Приграничье, командовал на границах эсименских лакун и во время рейдов в Немоту, но парад – это другое. Это представление людей и для людей. Однако посмотреть на рыцарей и дать увидеть себя все-таки стоило, в этом сошлись и Демон, и Себеста, и Ласка. Даже Анна, далекая от рыцарей и всех и всяческих боевых действий, сказала: