Магнусу, когда он в 1034 г. вернулся в Норвегию, было одиннадцать лет. Хардакнут стал полновластным правителем Дании в семнадцать лет. Тот и другой, очевидно, слушали своих наставников, но что за советы им давались, мы не знаем. Датские, норвежские и исландские письменные памятники («Хроника Роскилле», Саксон Грамматик, Теодорик, «Обзор саг о норвежских конунгах», «Гнилая кожа», «Красивая кожа» и «Круг Земной»), сообщают, что между двумя королевствами было заключено соглашение, Адам Бременский пишет о войне. Магнус и Хардакнут, повествуют источники, встретились на острове в устье реки Эльв, по которой проходила граница между двумя странами, принесли клятву побратимства и договорились соблюдать мир, пока оба они живы, а если один из них умрет, не оставив наследника, другой получит его земли и подданных. Двенадцать знатных людей с каждой стороны принесли клятву вместе с конунгами, что мир будет сохраняться, пока кто-либо из них остается в живых. Если подобная договоренность действительно существовала, после смерти Хардакнута, на тот момент правившего в Дании и Англии, она вступила в силу. С другой стороны, если прав Адам Бременский и Магнус подошел к датским берегам, пока Хардакнут находился в Англии, разбил Свейна Эстридсена, которому конунг доверил командовать флотом, и еще до смерти Хардакнута захватил власть в его королевстве – это оказалось очень кстати.

Впрочем, если Магнус и был в своем праве, нашлись другие претенденты. Первым оказался еще один Харальд, сын достославного Торкеля Длинного, однако его убил в тот же год Ордульв, сын саксонского герцога Бернгарда, женатый на сестре Магнуса. Оставался еще Свейн, которого иногда именовали по отцу – сыном Ульва (того самого гордого и коварного ярла Ульва, убитого в церкви Роскилле по повелению Кнута), а иногда – Свейном Эстридсеном по матери, сестре Кнута. Он был ближайшим родичем и, соответственно, законным наследником Хардакнута и имел все основания претендовать на датскую корону, а теоретически – и на корону Англии. Кстати, в Англии он жил в юности в качестве заложника, пока его отец оставался наместником Кнута в Дании. Он также провел двенадцать лет в Швеции, на службе у конунга Энунда-Якоба. Этот красивый и богатый молодой человек, щедро одаренный природой, обладал тонким политическим чутьем и отличался непоколебимым упорством и умением ждать. Но у Магнуса имелись четыре весомых, а вкупе неоспоримых преимущества: его авторитет (Магнус выигрывал битвы, а Свейн их проигрывал; к тому же Магнус был сыном святого, а Свейн – неотмщенного предателя); договор, заключенный с Хардакнутом и датской знатью, либо сам факт, что страна находилась в его руках; богатство и быстрота действий. Важным дополнением ко всему этому был норвежский флот. Прежде чем Свейн успел собрать своих сторонников, Магнус приплыл в Ютландию и на тинге в Виборге его провозгласили конунгом.

В подобных обстоятельствах Свейн Эстридсен счел за лучшее договориться. Соперники встретились все на той же реке Эльв, и Свейн признал власть Магнуса, за что тот дал ему титул ярла и сделал его наместником в Дании. Начни Свейн войну, он вряд ли добился бы большего. Вернувшись в Данию, он попытался, воспользовавшись нынешним своим положением и недовольством, вызванным убийством Харальда сына Торкеля Длинного, под шумок утвердить свою власть. Вскоре он предстал перед виборгским тингом и объявил данам, что отныне они должны признавать конунгом его, а не Магнуса. Но радость Свейна оказалась недолгой. Магнус, как обычно, действовал быстро и решительно, и когда он со своими кораблями подошел к датским берегам, Свейну ничего не оставалось, как благоразумно бежать в Швецию к Энунду-Якобу. На какое-то время он предпочел следить за всеми захватывающими перипетиями датской истории в качестве зрителя.

Свейна назначили наместником в Дании, в частности, и потому, что стране «нужен был правитель для защиты» от местных народов и поселенцев южной Прибалтики, в первую очередь вендов. В итоге Магнусу пришлось разбираться самому. Либо непосредственно перед изменой Свейна, либо сразу после упомянутых выше событий он отправился в поход против Волина. Город населяли теперь в основном венды, но и даны там еще оставались, и эти даны, явно больше симпатизировавшие Свейну, нежели норвежцам, «вышли из повиновения». В 1043 г. Магнус взял город штурмом, сжег укрепления и разграбил все вокруг. Снорри (насколько можно ему верить) сообщает, что Магнус сражался с «вендами в Йомсборге», и в висе Арнора Скальда Ярлов, включенной в сагу, ничего не говорится о викингах – упоминаются только венды и язычники. Согласно Адаму Бременскому (schol. 56), Магнус осаждал Юмне, «богатейший славянский город». Так или иначе, сказочные йомсвикинги, о которых на протяжении почти столетия ходили легенды, с этого момента исчезают со страниц истории навсегда.

Следующей задачей Магнуса было остановить наступление вендов, вторгшихся с юга в Ютландию. Продвижение славянских племен на запад через Северо-Германскую низменность являлось серьезным препятствием для датской торговли и угрожало безопасности страны в не меньшей степени, чем в прежние времена – честолюбивые поползновения Карла Великого. Сложившееся положение тревожило также и саксов, и их правитель Ордульв, женатый на сестре Магнуса, присоединился к нему, чтобы совместными усилиями решить проблему раз и навсегда. Однако притом что ситуация прочитывалась достаточно ясно и требовала незамедлительных действий, возникали и определенные сложности. По политическим соображениям норвежцы были не прочь предоставить данам почетное право самим защитить свои приграничные земли и потратить как можно больше сил и ресурсов в этой войне. Даны хотели изгнать вендов, но их не устраивало, что вся слава победы над язычниками достанется норвежскому конунгу; а сторонникам Свейна не нравилась растущая популярность его соперника. Но Магнус, как обычно, не стал медлить. Он привел флот к Хедебю и высадился в тылу у вендов, двигавшихся на север. После высадки к норвежскому войску присоединились саксы под предводительством Ордульва. Далее следовало выбрать место для сражения, и выбор этот, с нашей точки зрения, кажется столь же очевидным, каким он, вероятно, представлялся Магнусу и Ордульву в сентябре 1043 г. Объединенное норвежско-саксонское войско заняло позиции на плоской равнине Люрсков Хеде, к северо-западу от современного Шлезвига, и с этого момента (если, конечно, не раньше) история вновь уступает место легенде. В ночь перед сражением, происходившим накануне дня святого Михаила, воины Магнуса, как положено добрым христианам, спали – в доспехах и под щитами. Конунг бодрствовал и читал молитвы, но перед рассветом уснул и увидел во сне своего отца Олава Святого, который сказал ему, что наступающее утро будет роковым для язычников. Так оно и случилось. На рассвете северяне услышали в вышине колокольный звон, и те из них, кто бывал в Нидаросе, подумали, что колокол этот звонит точь-точь как колокол Радости, который Олав Святой подарил церкви Святого Клемента. Слышался ли звон вендам, легенда не сообщает. Все христианские источники отмечают, что численный перевес был на стороне вендов, но пророчество святого Олава укрепило дух северян, защищавших свои земли. Говорится также, что Магнус, воодушевленный христианской верой и видением, сбросил кольчугу и сражался в красной шелковой рубахе. В руках его была секира Хель, некогда принадлежавшая его отцу. «Венды падали густо, как волны в прилив, а те, кто стоял позади, пустились в бегство, и тут их били как скотину». Тела убитых вендов покрывали всю пустошь. Согласно Адаму Бременскому, потери среди противников северян составили 15 ООО человек, Снорри ограничивается утверждением, что «такого количества убитых не было в северных странах в христианское время, как у вендов на Хлюрског-схейде». В целом, несмотря на нестыковки и противоречия, присутствующие в большом количестве в ранних источниках[192], не приходится сомневаться, что венды потерпели в Ютландии сокрушительное поражение и отныне никакая опасность с этой стороны Дании не грозила.