Тем вечером мы с Гэри сидели в бункере и тихо разговаривали о возвращении на родину. Мы оба уже были дембелями, которым осталось служить меньше семидесяти дней.

– Говорят, что в последний месяц дембелей больше не отправляют на боевые задачи. – Гэри потягивал свой дежурный «Бадвайзер».

– Слышал такое. Идеально будет взять отпуск за десять дней до этого: возвращаешься, а воевать уже не надо. Развози рис-и-хлам в тылу Пхан Ранга.

– Провернешь такое?

– Да, конечно. Можем вместе взять отпуск. Я знаю отличные места на Тайбэе.

– А я слышал, что в Гонконге интересней.

– Да ну? Ладно, Гонконг тоже пойдет. Никогда там не был. Значит, в отпуск туда?

– Ага.

На протяжении первой недели мы развозили отряды ворчунов из 101-й по позициям в северном конце долины. Они перестреливались с противником, но без серьезных столкновений. Мы также заняли артиллерийскую позицию на предгорье, расположив его таким образом, чтобы контролировать полукруг, который прочесывала 101-я. Ранее разведка доложила, что в этой зоне находится минимум один батальон солдат Северного Вьетнама, и 101-я мечтала с ним сразиться.

После обеда каждый день у меня по графику было свободное время, поэтому я продолжал гонять за льдом. Через несколько дней мы с Королем Неба выработали схему, по которой тот, кто оставался с Бриклином, мог пить, а тот, кто ездил за льдом на грузовике, держал сухой закон, чтобы на обратную дорогу оставался хотя бы один трезвый пилот. Эти ежедневные полеты стали еще более приятными. Мне уже почти нравилось быть «Старателем». Они были чудаковатыми, но выполняли свою работу и делали ее с огоньком. За исключением шести потерь, которые мы понесли в самый первый день, все были живы-здоровы. И это меня радовало.

Казалось, что у «Старателей» все в порядке. Когда наступило боевое затишье, в роте воцарилось веселье. Но, как выяснилось на следующий день, мы успели сильно оторваться от внешнего мира.

Почти все были в лагере, когда к нам из Сайгона прилетел «Чинук». Перстень вышел к вертолету, чтобы подать руку четырем девушкам из Красного Креста, которые выбирались из заднего люка. Дикон присоединился к нему, и они повели девушек к нам. Я сидел на своей койке, наблюдая за процессией. Оглядевшись, я заметил, что все куда-то исчезли. Весь лагерь внезапно превратился в город-призрак. Гэри выглянул наружу, сообщил, что прибыли «пончиковые куколки», но остался в палатке. Перстень провел девушек вдоль всей ротной улицы, видимо, пытаясь познакомить их хоть с кем-нибудь, но всех и след простыл. Девушки явно нервничали, вглядываясь внутрь темных палаток, откуда на них изредка глядели молчаливые лица, скрытые тенью. Девушки дважды прошлись мимо. Перстень и Дикон сопроводили их обратно к «Чинуку». За это время экипаж «Чинука» успел выгрузить кучу картонных коробок на посадочную полосу. Мы наблюдали за Перстнем, который кивал, выслушивая чьи-то объяснения. Обеспокоенные девушки пожали Перстню руку, еще раз озадаченно посмотрели в сторону пустынного лагеря и уселись обратно в вертолет. Когда вертолет отлетел на безопасное расстояние, «Старатели» вылезли обратно, словно бы ничего не случилось.

– Почему они спрятались? – спросил я Гэри.

– А ты почему спрятался?

– Не знаю. Просто не смог выйти к ним. Мне кажется, мы сами не заметили, как съехали с катушек. Они же белые. Все только и говорят о том, что хотят белую женщину, но стоило белым женщинам появиться тут пять минут назад, как все попрятались.

– Гуманитарная помощь, – Дикон указал на коробки.

– Это еще что?

– Бесплатная хрень от Красного Креста.

Мы подошли к коробкам и расхватали подарки в виде мыла, расчесок, зубной пасты и пачек сигарет. У всех был виноватый вид. Девушки приехали с подарками, а мы их отвергли. Король Неба выскочил на посадочную полосу и сложил руки рупором.

– Вернитесь! – заорал он. – Вернитесь!

* * *

Я смотрел изнутри на провисший верх своей противомоскитной сетки. Реслер сидел при свете и писал письма. Лежа на спине, я думал о том, что мне следует переложить в другое место свою электробритву и прочий хлам, который я хранил на сетке. Она слишком сильно провисала.

Ступи зарылся под одеяла и спал. Горная местность радовала тем, что по ночам было прохладно. Гэри выключил фонарик, и некоторое время я слышал, как он ворочается на койке, подтыкая противомоскитную сетку под одеяла. Затем наступила тишина. Издалека доносились редкие звуки сражения. 101-я набирала обороты день за днем.

Мне не спалось. Я пялился в темноту и думал о том моменте, когда боевые вылеты закончатся. Мы с Гэри запросили отпуск, который должен был начаться через две недели. Если все пойдет по плану, после отпуска нам останется отслужить всего месяц. Залп артиллерии прозвучал вдали. Я напрягся. Вот уже почти год я невольно прислушивался к этим звукам, и мне моментально удавалось отличить подлетающий снаряд от вылетающего, даже когда я спал прямо возле артиллерийских или минометных позиций. Шум, который доносился из северной части долины, звучал как-то зловеще.

Электробритва заискрилась надо мной. Меня сковал ужас. Мина-растяжка? Искры переросли в белую вспышку. Яркость на уровне фейерверка в честь Четвертого июля внезапно переросла в ослепительное белое пламя. Я перекатился с койки на пол и вскочил. От яркого света по стенам палатки заплясали тени. Внутри стало ярче, чем днем.

– Гэри! Огонь! – заорал я, уткнувшись спиной в растяжку палатки на улице.

Ослепительное пламя мерцало зеленым оттенком сквозь брезент палатки. Когда Гэри спросил, в чем дело, свет погас. Я дрожал в одних трусах, весь в поту. Гэри подошел ко мне.

– Что случилось? – тихо спросил он.

– Ты не видел огонь?

– Какой огонь?

– В палатке. Моя бритва загорелась. Ты не видел?

– Я ничего не видел.

– Пойдем, я покажу тебе.

Я с опаской шагнул в палатку. Стоддард даже не проснулся. Я взял фонарик Гэри и направил его на москитную сетку. Моя бритва лежала целая и невредимая. Я осторожно ее потрогал, затем взял в руку. Она была холодной.

– Как такое возможно? Она горела, как вспышка магния. Я видел!

– Боб, ничего не сгорело.

– Да у меня до сих пор мушки в глазах пляшут.

– У всех свои мушки перед глазами.

– Нет, они все объясняют. Бритва загорелась.

Я замолчал, как только понял, что говорю. Это было самое отчетливое видение в моей жизни, но сейчас я стоял с Гэри в палатке и держал бритву в руках. Она не горела, не мерцала и не ослепляла меня; по крайней мере, никто другой этого не видел.

Я подошел к да Винчи, который стоял возле бункера. Я в точности пересказал ему свое видение, со всеми подробностями. Он кивал, пока я говорил.

– Держи.