Он устало откинулся на стену, чувствуя странную дрожь. Когда Мирра объясняла ему, как проводить ритуал, то предупреждала об этом. Дрожь – хороший знак. Цепь запущена.

Глаза жадно высматривали в полутьме чудо.

Он знал, что она придет.

В крови на полу забрезжил свет, и в один миг она окрасилась в золото. Во взоре Винсента началась безумная пляска бликов, и губы растянулись в пьяной улыбке. Пальцы вцепились в ритуальный нож, выкованный самой Миррой.

Вот оно, явление.

Королева кристаллизовалась, словно горный хрусталь. Ее контур ступенчато и многогранно проступал в воздухе, она высекала себя сама. И вскоре он узрел целиком ту, чье тело прочитал как книгу.

Не человек, но похожа. Не насекомое, но ему подобна. Что-то волшебное. О ней писали в сказках. Королева маленького народца. Королева полых холмов. Ею можно любоваться вечно и даже забыть о времени и цели.

Она смотрела на Винсента прямо и без страха. Ее взгляд отражал только его самого, но он уже давно примирился со всеми чудищами в зеркале. Его не пугало то, что он видел.

Ступни, зависшие в воздухе, наконец-то коснулись грязного, заплеванного пола.

«Ты меня вызвал?» – раздался внутри него голос, напоминающий прекрасную полифонию.

– Да, я. Хотя ты ждала Фидель.

Королева смотрела на него снизу, но все равно казалась недосягаемым светилом в вышине. Никакое физическое положение не могло изменить этого. Она всегда была там – в небе, над всем сущим.

«Рун не должен резать тот, кто в них не смыслит, – снова раздался ее голос, в то время как ее губы оставались сомкнутыми. – Это древнее правило».

– Но я смыслю, – очень тихо ответил Винсент, наклоняясь к ней. – Ты же все видишь без моих неуклюжих объяснений. Я постиг все твои тайны, Королева. Извини, что обманул. Ты ждала свою верную слугу, но Фидель сейчас занята.

Крылья трепыхнулись, и она обошла Винсента, слегка поводя миниатюрной головкой, изучая его, обнюхивая.

«Что мертвому от меня надо? Ты умен, раз призвал меня. Даже Фидель не знала, как читать письмена. Ты назвал все стадии этого ритуала, пока чертил символы. Какое у тебя желание, человек?»

– Забери нас, – сказал Винсент, указывая на мертвую Рут, – в свое волшебное королевство. Я провел обряд. Ты не можешь мне отказать. Это тоже правило.

Королева элегантно покачала головой, продолжая описывать круги вокруг него. На Рут она даже не взглянула.

«В наш мир вам хода нет, люди. И боги не возвращают мертвых. Это противоестественно».

– Но Трехликая сделала это. Мирра и Кларисса. Они смогли.

«Они извратили естественные законы ради своей выгоды».

– Значит, нет? – уточнил Винсент почти что деловым тоном.

«Нет, мертвый. Желай другого».

– Тогда я сам возьму то, что хочу. Вот мое желание.

Винсент размахнулся и быстро полоснул ножом горло Королевы богов. Даже руку поднимать не надо, настолько она была крошечная по сравнению с ним…

Удар был мягким, и руки окропило жидким золотом.

Королева бесшумно упала к его ногам, рассеивая вокруг тускнеющий свет. Винсент склонился над ней, уперев в пол окровавленные руки.

– Тихо… ш-ш-ш, – вкрадчиво шепнул он, с любопытством заглядывая в ее замершие глаза. – Ты была готова к этому и хотела принять смерть от чьих-либо рук… Просто это оказалась не Фидель. Ш-ш-ш…

Королева не говорила, растекаясь золотом по тусклому полу.

Все-таки Мирра выковала отличную вещь. Как она ему верно сказала когда-то: убить можно все, что живо.

Он сам проведет обряд, предназначенный для Фидель. Видно, ему так на роду написано. «Прометей» – не тюрьма. Это он – Прометей, живой и во плоти, и он убил солнце богов.

А Рут… Рут – золотой ключ, отпирающий все двери… Вот значение, скрывающееся в ее земной оболочке. Она – последний, ненаписанный символ на теле Королевы. Это будет начало нового алфавита, который Винсент создаст прямо сейчас из плоти и крови…

Фиделис обронила в беседе с Саидом, что только женщины могут пройти этот ритуал. Так пусть она проведет его дальше, ибо таков смысл их союза: один ведет, другой следует.

Нужно перерисовать каждый символ… Винсент раздел ее догола, иногда разрезая одежду ножом, чтобы не возиться с замками и пуговицами. Затем стал рисовать кровью Королевы символы богов на теле Рут. Нож резал и Рут, и золото сливалось с тонкими красными ручьями. Это была работа на несколько часов, но он не торопился. Каждый знак должен быть вырезан с точностью.

– Ты этого заслуживаешь, Рут, – сказал он, наклоняясь над ее лицом. – Когда-то ты спасла меня, а сейчас я спасу тебя. Ты не можешь взять и прекратиться. Ты должна длиться дальше, вечность. Ты станешь больше чем время.

С этими словами он отстранился.

Рут и Королева лежали рядом, плечом к плечу. Он был измазан кровью и золотом и слабо улыбался. Отличная вышла работа. Его лучший хакерский трюк: взломать божественный код. Кто тут вообще Творец после такого?

От этих мыслей его начал разбирать полусумасшедший смех.

Не заметив, как его глаза сами закрылись, он провалился в изможденное забытье.

Королева вспыхнула и рассеялась, словно ее и не было.

Винсент мечтательно улыбнулся, вспоминая пророчество с ее тела.

«Тот, кто был никем, однажды станет всем. Слуга и Господин поменяются местами».

Он-то думал, это о «золотых детях» Мирры, но те оказались жалкой подделкой, которая не выжила бы вне инкубатора.

Пророчество не о них.

Рут засияла, и ее тело плавно оторвалось от пола. Руки легко и безжизненно скользнули вниз, голова запрокинулась… начиналось новое рождение.

«Ты служила Трехликой богине, о тебя вытерли ноги, твою жизнь сломали. Ты даже послужила мне, хотя я этого не просил. Но теперь ты – альфа и омега. Теперь ты – все».

Внезапно она открыла глаза, и в них заиграли знакомые золотые блики. В этот момент поднял веки и Винсент. Ее рука вытянулась навстречу к нему и благосклонно провела по щеке. Он не мог поймать ее взгляд, но знал, что она его видит.

«Уходим, – раздался в нем уже ее голос. – Уходим за мной. Я вижу, куда нам идти. Я знаю теперь дорогу в Улей».

Винсент рассмеялся как ребенок.

Бог Отец был плох, и его он забыл. А Богиню Мать он признает.

– Веди меня, Рут. Покажи мне Твое Царствие…

Она кивнула и обвила его руками, утягивая за собой. Их стал медленно поглощать золотой свет, в котором терялась тропа, невидимая глазу смертных.

Они покидали этот разрушенный мир, где для них ничего не осталось, и отправлялись домой, в Улей.