Пока сбивчивые, но в целом верные мысли проносились в голове, у Садовника ужасно зачесалось запястье. Мужчина потер руку. Зуд не унимался. Тогда Садовник закатал рукав, сдвинул наруч и замер, разглядывая кожу.

Привычная, как родинка, старинная татуировка – лезвие без рукояти, знак посвящения Сарстисару – изменилась. Теперь у клинка появилась рукоять и гарда простая и практичная, назначением коей была защита не только руки, но и самого клинка от косого удара на излом.

– Я – меч Сарстисара, – шепнул Садовник и благоговейно поцеловал тату.

– Мм? А что, были сомнения? – удивленно моргнула девушка, вспоминая прочувствованную речь о том, что ее спутник – посвященный бога.

– Был лезвием, стал мечом, – поправил Садовник. – Тем, кто следует воле Сарстисара, выбирая дорогу без указания из храма, самостоятельно. Совесть меча – бог в душе.

– Поздравляю, – сказала Ника, она все равно не понимала восторженной радости человека. Наверное, чтобы понять такое, надо быть истинно верующим, а сходить один раз на экскурсию по Жертвенному Пути для постижения взаимоотношений Сарстисара с паствой недостаточно. – И что дальше?

– А? – Трезвый аналитический ум пока отказывался служить хозяину, сосредоточившему все внимание на новом тату.

– Мы снова в степи, без лошади и повозки. С водой, правда. – Ника указала на висящую на поясе мужчины фляжку. – Куда пойдем дальше? Тебе нужно назад в храм или постараемся добраться до реки, как собирались поначалу?

– К реке, – определился Садовник. Прежде чем ответить, он на пару мгновений замер, будто совещаясь сам с собой. И то верно! Чего бы не поговорить с умным человеком?

– И где у нас река?

– Там. – Провожатый повернулся на северо-запад так уверенно, будто имел в голове GPS-навигатор, и зашагал вперед.

Девушке не оставалось ничего иного, как закутаться в плащ и последовать за ним.

Окровавленные лохмотья вместо одежды немного напрягали, но сдирать их с себя и путешествовать в одном нижнем белье, фактически с подарочком Сарстисара на голое тело, было еще хуже. Нет, конечно, Ника была благодарна за плащ, понимала, что бог – это тебе не магазин модной одежды, но все-таки.

– Мог уж и рубашку пожертвовать в пользу воскрешенных! – буркнула себе под нос замучившаяся жертва.

Нежная кожа под чистошерстяным плащом чесалась. Зудела она и в тех местах, где кровь на остатках одежды начала подсыхать и приклеиваться к телу. Да еще какая-то не кусачая, доставучая мошкара так и норовила пробраться под плащ и исследовать испачканную рванину.

Серая, застиранная рубаха свалилась прямо на голову девушки. На этот раз где-то там наверху никто не хмыкал. Там самым возмутительным образом ржали впокат. Почему-то девушке показалось, что бог немного… пьян? С другой стороны, если его Дни Схождения что-то вроде терронского Нового года или дня рождения, то имеет право праздновать, как душе угодно. Вон итальянцы, кажется, старую мебель из окон выкидывают, а Сарстисар рубашечкой и плащом, бывшими в употреблении, ограничился.

– Спасибо! – вежливо поблагодарила Ника и остановилась для перемены туалета.

Правда, ни ошметки нормальной одежды, ни старая, хоть и чистая мужская рубаха на это громкое название претендовать в полной мере не могли, но все-таки. Кое-что в любом случае лучше, чем ничего.

Комок окровавленных лохмотьев, содранных с истинным наслаждением, полетел в траву. Их место заняла рубашка – длинная, почти до колен. А вроде бы сидящий на корточках Сарстисар не казался громадиной. Или это модель попалась удачная, для ношения навыпуск? Подвязав ее чудом уцелевшим в ловушке-мясорубке ремешком от брюк, Ника скатала верх плаща и за рукава закрепила на талии, изобразив нечто вроде длинной юбки.

Садовник посматривал на девушку с выражением плохо скрываемой зависти. Цвет, стиль, фасон одежды своего бога он знал превосходно – немало гравюр в книгах пересмотрел, да и витражи в храмах лицезрел. Плюс к косвенным доказательствам внешнего сходства имелось седьмое, настроенное на нужную волну чувство, которое подтверждало причастность к происходящему Сарстисара.

– Когда нормальной одеждой обзаведусь, тебе на выбор плащ или рубашку подарю, а вторую вещь себе оставлю на память, – добросердечно пообещала Ника.

– Плащ, – тут же пылко заказал преданный адепт.

– Договорились, – согласилась девушка. Мягкая затрепанная рубашка ей все равно нравилась больше колючего плаща. Цвет, конечно, подкачал, но на безрыбье…

Бывали они уже конкретно в этой части первого кольца владений храма Сарстисара или нет, Вероника, даже имея в заначке пол-литра, разобрать бы не смогла. Ориентирование на местности, тем паче вне города, никогда не числилось среди ее сильных сторон. Нет, природу девушка любила, пусть и не всегда взаимно, к примеру, комары и прочая гнусь для покусания обычно выбирали именно ее кожу. Или это так проявлялась именно любовь? Словом, подневольная путешественница могла только идти, стараясь наступать там, где проходил Садовник. Пусть после него не оставалось наезженного тракта, а все равно получалось удачнее, чем переть напрямки по целине.

Рык, тихий и какой-то, ей-богу, злорадный, раздавшийся по правую сторону от идущей к цели пары, ворвался в почти ленивые размышления Ники на тему личной неприспособленности к туризму. В траве, широко расставив лапы и глумливо оскалившись, стояла здоровенная кошка. Та самая, под клеткой которой первую часть путешествия довелось ехать пленнице. Рядом с хищницей колыхнулась трава и показалась туша полуразумного или, скорее, иначеразумного шестилапа, именуемого зиверрой.

Садовник вытащил из ножен меч и кинжал, начал плавно смещаться таким образом, чтобы оказаться между девушкой и зверьем.

«Надо же, а они не разбежались! – удивилась мимоходом Ника. – Неужели решили, что вместе охотиться выгоднее?»

На секунду глаза девушки встретились с желтыми глазами, и ей настоятельно велели: «Отойди подальше, мы будем убивать».

– Нет! – не отводя взгляда от шестилапой «предводительницы восставших», встревоженно воскликнула терронка. – Он меня выпустил из клетки, как я вас, и провожает домой. Если вы его убьете, я не найду пути. Пожалуйста, пропустите нас!

Долго-долго шестилапая бестия изучала Нику, затем стоявшего в расслабленной позе Садовника, потом перевела взгляд на свою хищную спутницу. Та негодующе рявкнула, фыркнула, оскалилась, будто готовясь к прыжку. Шестилапая не зарычала, зашипела, как прохудившееся колесо. Большая кошка разочарованно мявкнула, напряглась для прыжка и взметнулась. Но вместо броска на тюремщика сделала почти свечку, изящную, точно в цирке, и скрылась в траве совершенно загадочным образом. Вроде бы в холке была выше растений, и цвет шкуры не подходил для маскировки, однако ж у зверя получилось исчезнуть, точно накрылся плащом-невидимкой. Зиверра провокационных или запугивающих действий предпринимать не стала. Она еще раз смерила взглядом Нику, повернулась и тоже растворилась среди травы.