религиозной церемонии. Одни из пастырей получили титулы «передовых», поборников свободы и прогресса (слева), другие – борцов за коренные устои русской жизни (справа); те и другие будучи вместе с тем заклеймены укоризненными прозваниями от представителей враждебных лагерей. Вместо того чтобы быть руководителями общества, пастыри вынуждены прислушиваться к голосу людей светских и следовать за ними, как будто у них не было и нет надежнейшего руководства.

Минуя вопрос о том, в какой мере наши пастыри не хотят и в какой они не могут стоять в качестве церковных проповедников и руководителей общества в вопросах веры и нравственности на высоте своего призвания, обратимся к выяснению смысла требований, предъявляемых в наши дни к церковной проповеди. Требуют живого, соответствующего запросам времени слова, но что же, собственно, разумеют под таким словом? В какой мере требования живого, проникнутого духом современности слова подлежат удовлетворению? Протоирей А. Ключарев (впоследствии архиепископ Амвросий), назвав понятия о современности церковной проповеди сбивчивыми и неопределенными, высказал относительно требований к проповеди со стороны интеллигенции следующее мнение: «Большинство наших просвещенных людей склоняется к той мысли, что церковная проповедь должна не руководствовать людей известного времени, а идти за временем, и не только применяться к нему во внешних приемах, но и соглашаться с ним в самом решении вопросов современной жизни»[1067]. У другого автора читаем: «От проповеди требуют, чтобы она была точным отголоском духа времени, пособницей литературы в проведении в народ гуманных, научно-практических, экономических и других понятий, выработанных для улучшения общественно-экономического быта народа»[1068].

В наше время от священника ждут, очевидно, проповедей только на злободневные темы, ищут подтверждения правоты различных социально-политических партий с высоты церковной кафедры. Но пастырю-учителю необходимо помнить, что церковная проповедь не должна иметь сродства с публицистикой, хотя бы и церковной. Употребительное – в особенности с шестидесятых годов XIX века – у гомилетов название проповеди, касающейся вопросов современности, публицистической профессор Певницкий признает неточным[1069]. Но это название следовало бы признать вообще не подходящим ни к одному из видов церковного учительства.

Вопросы политические и социально-экономические сами по себе ни в каком случае не могут составлять предмета церковной проповеди, несмотря на всю важность и значение их в жизни обществ и народов. По выражению Дикмана, «Евангелие признает только одну политику – Царства Божия»[1070]. Но это отнюдь не исключает желательности, даже необходимости вмешательства пастыря в дела политики и общественной жизни тогда, когда верующие, увлеченные партийной борьбой, готовы бывают уклониться от основ евангельского учения. «Пастырь Церкви не выполнит своей задачи и изберет не лучшую часть, когда при разгаре страстей будет совершенно холодным и безучастным зрителем борьбы и вражды, увлекающей его пасомых». В подобных случаях необходимо подражать примеру знаменитых пастырей и учителей Церкви Вселенской, в частности и нашей Русской[1071]. Но, конечно, пастыря интересует здесь не торжество той или другой политической доктрины, а верность его паствы заветам Христа. Не должен проповедник, и в качестве патриота, авторитетом религии оправдывать и поддерживать национальные страсти и предрассудки и незаконные притязания по отношению к другим народам. Его слово может быть проникнуто любовью к отечеству, но это чувство не должно стоять в противоречии с основным началом христианской нравственности; патриот всегда должен оставаться христианином. Социальный элемент привносится в проповедь не путем непосредственного вмешательства проповедника в интересы общественной жизни, но так, что, когда, выполняя свою главную обязанность, он полагает основание для Царства Божия в сердцах верующих, он вместе с тем способствует усовершенствованию и социального строя[1072]. Златоуст был противником рабства, но он не восставал против этого института прямо и открыто – потому, как говорит Пюэш, что «не держался того мнения, будто христианство должно когда-нибудь стать революционным в современном смысле этого слова, то есть в отношении к гражданскому устройству»[1073]. Улучшение материального благосостояния пасомых само по себе также не составляет прямой задачи пастыря. Это – задача светских общественных деятелей: пастыри могут сочувствовать их деятельности и даже содействовать, насколько это совместимо с существенной обязанностью пастыря, но «пусть они делают свое дело, – говорит профессор Певницкий, – и чем успешнее будет их делание, тем лучше; но вместе с тем пусть не возлагают на рамена представителей Церкви своего собственного дела»[1074] Во всяком случае, непозволительно пастырю, оставив слово Божие, пещись только о столах (Деян. 6:2)[1075]. Задачи политико-эконома и христианского пастыря-проповедника различны по существу, хотя бы тот и другой были заняты одними и теми же явлениями общественной жизни: первый стремится изменить и улучшить самые порядки, а второй – внушить должное, не противоречащее началам христианской нравственности отношение к ним; первый обращает внимание только на внешние результаты господствующих в обществе пороков, а второго более всего занимает мысль об искоренении самых пороков.

Из сказанного само собой ясно, что пастырь-проповедник не может принимать участия в партийной борьбе; он должен быть вне и выше партий, так как ни одна партия не может быть правой во всех отношениях[1076]. Кроме того, необходимо иметь в виду, что деятельное участие в партийной борьбе неминуемо приводит к принятию в руководство чуждого Православию принципа «цель оправдывает средства». Многим кажется, что священнику наиболее прилична роль охранителя установившегося порядка государственной и общественной жизни; но если бы священник стал отстаивать существующий строй безусловно, во всех отношениях признавая его наилучшим, несмотря на те недостатки, которых он по чистой совести отрицать не может, то он заявил бы себя сторонником консервативной партии и, следовательно, избрал бы себе положение не выше партийности: принципиально консервативным пастырь не должен быть ни в каком случае[1077].

«Идея примирения христианства с современностью – одна из заманчивых идей, способная увлекать пылкие умы, следящие за течением событий времени»[1078], – пишет профессор Певницкий. Но пастырь должен остерегаться делать уступки господствующим направлениям века[1079]. Есть предел уступкам духу времени со стороны проповедника. «Задача проповедника – не принижать высоких требований Божественного закона до уровня понизившейся жизни»[1080]. Пастырь-проповедник, обсуждая сущность предъявляемых к нему требований, должен в точности определить, какие уступки он может сделать и какие делать не имеет права[1081]. Он обязан, например, решительно восстать против материалистического и утилитарного направления своего века, как противных духу евангельского учения; в случае необходимости он должен безбоязненно противопоставить гласу народа глас Божий[1082].

Никогда не упуская из вида единственной высокой цели церковного учительства, проповедник и в настоящее время должен указывать верующим путь спасения при наличии существующих внешних условий, не игнорируя назревших