Границу немецкие самолёты перелетали всё же несколько раньше, чем начали бомбить аэродромы и прочие объекты на нашей территории. И задача поста ВНОС — засекать вражеские самолёты именно на подлёте, а не когда они уже бомбить начнут. Павлов узнал о том, что самолёты появились только с началом бомбежки, а дальше стал выдумывать, почему авиация ЗапОВО не могла подняться в воздух в темноте! Как будто у него все иап были исключительно на новых самолётах типа МиГ-3- И кто мешал обучить лётчиков ночным полётам?

Как выглядит «Директива № 1» по КОВО и что там намудрили кирпоносы, пока не известно. В 1991 году в сборнике «Лето 1941. Украина: Документы и материалы. Хроника событий» (Киев, изд-во «Украина») опубликовали текст «Директивы № 1» по КОВО. Но, во-первых, он больше похоже на точную копию текста «Приказа народного комиссара обороны СССР № 1» из ВИЖ № 5 от 1989 года, которая там заявлена как директива ГШ, хотя это не так и это именно директива Павлова, а во-вторых, для этой Директивы № 1 по КОВО указаны такие реквизиты: «ЦАМО СССР, ф. 229, оп. 164, д. 1, л. 71». Но если вы попытаетесь набрать их в Интернете, то найдёте, что это реквизиты Сообщения ТАСС из уже упоминавшегося сборника «1941 год — уроки и выводы. М.: Воениздат, 1992 г. (есть в Интернете): «Достаточно сказать, какое сильное негативное влияние в этом плане оказало сообщение ТАСС от 14 июня 1941 г. В нём, в частности, сообщалось, что “Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз… слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы…” (ЦАМО, ф. 229, оп. 164, д. 1, л. 71)».

Можно, конечно, допустить, что Кирпоносы, как и Павлов, выкинули положение о ПВО в своём варианте «Директивы № 1», но лучше всё же дождаться официальной публикации документа по КОВО с оригинальными реквизитами хранения. Но скорее всего, в КОВО просто продублировали текст, как и в ОдВО.

Но убрать из «Директивы № 1» положение о ПВО — это ещё часть «беды»! А вот убрать из директивы по округу пункт о том, что делать приведённым в боевую готовность «полная» войскам (которые предупреждают о возможном нападении и дают команду «не поддаваться на провокации») в случае перехода противником границы — это уже полная «беда». А ведь этого пункта в «Директиве № 1» вообще нет! Его нет ни в публикации «от Г.К. Жукова» от 1969 года, ни в публикации «от Захарова», что вышла в полной версии его книги только в 2005 году И нет также в «опубликованном» в декабре 2009 года в Интернете черновике «Директивы № 1».

На то, чтобы начать настоящую войну с противником, который перешёл границы, может дать разрешение только нарком с начальником ГШ по разрешению главы страны! Давал ли Сталин такое разрешение — в случае перехода границы противником «мочить» его? Давал. Выяснить это сегодня достаточно сложно, но всё же можно. Что-то можно будет выяснить из воспоминаний одного очевидца — маршала С.М. Буденного, который 21 июня был в кабинете Сталина, а что-то — у адмирала Кузнецова. Ведь то, что нарком обороны Тимошенко такое разрешение давал устно, и подтверждает нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов.

Сначала смотрим официальные мемуары адмирала, так сказать — для чистоты эксперимента. Это официально утверждённые редакторами ЦК КПСС воспоминания адмирала Н.Г. Кузнецова из его книги «Накануне» от 1989 года (есть в Интернете). Гл. «Ночь на 22 июня»:

«Около 11 часов вечера зазвонил телефон. Я услышал голос маршала С.К. Тимошенко:

— Есть очень важные сведения. Зайдите ко мне.

Наши наркоматы были расположены по соседству….Через несколько минут мы уже поднимались на второй этаж небольшого особняка, где временно находился кабинет С.К. Тимошенко.

Маршал, шагая по комнате, диктовал. Было всё ещё жарко. Генерал армии Т.К. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных листов большого блокнота для радиограмм. Видно, Нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.

Семён Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну. Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной — на трёх листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии.

Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась. Пробежав текст телеграммы, я спросил:

— Разрешено ли в случае нападения применять оружие?

— Разрешено.

Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:

— Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!..»

В этих воспоминаниях Н.Г. Кузнецов достаточно ясно показывает, что специально уточнил у наркома обороны — можно ли в случае нападения (не провокаций) открывать огонь на поражение. И вообще Кузнецов указал, что в Директиве «подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии». То есть делает явный намёк, что округам указали, что им делать именно «в случае нападения гитлеровской Германии».

А теперь посмотрим, что писал адмирал в 1963 году. Разбор и сравнение этих текстов Кузнецова подробно уже делался в книге «Адвокаты Гитлера» и в этой книге ранее. Но стоит повторить. В официальном варианте он отрицает, что «Директива № 1» касается флота, а в более раннем — говорит обратное. Также в раннем варианте он всячески намекает, что нарком и нач. ГШ «странно» себя ведут — не очень торопятся с отправкой «Директивы № 1» в западные округа. И в обоих случаях показывает, как он сам поспешил с отправкой на флоты своего приказа о переходе флотов в «готовность № 1».