Первым делом она вынула полусгоревшую зеленую свечку, которую он когда-то ей прислал, чтобы они могли «устроить ужин при свечах». Они открыли чат на ICQ, откупорили вино, заказали пиццу — он в Мюнхене, она в Варшаве, — зажгли свечи и стали есть. Именно во время этого ужина она спросила, как выглядит его мать. Он ответил, что она очень красивая. Говорил о ней совершенно необыкновенно. Причем в настоящем времени. И лишь спустя месяц она узнала, что его мать умерла, когда он был еще студентом. В корзину.

Затем она наткнулась на ксерокопию его аттестата зрелости. Это прислал в шутку: якобы хотел доказать ей, что действительно получил аттестат зрелости. В корзину.

Открытка из Нового Орлеана с пятнами от вина. Она перевернула ее и прочитала:

«Спасибо за то, что ты есть. Я слишком давно не благодарил тебя. А здесь, в этом городе, это можно сделать с праздничным чувством.

Якуб».

В корзину.

Книжка о генетике. Со множеством его замечаний, написанных карандашом на полях. На 304-й странице в главе о генетическом наследовании несколько слов, которые парализовали ее, когда она через несколько месяцев обнаружила их. Они были стерты ластиком, но на свет видны: «Я хотел бы иметь с тобой ребенка. Ох как хотел бы».

В корзину.

Нет, так невозможно! Она просто не выдержит этого. Резким движением она вытащила ящик и вытряхнула все его содержимое в корзину. Поставила пустой ящик на место и сложила оставшиеся свои вещи в сумку. Потом сидела на стульчике, понурив голову, и ждала, когда вернется секретарша.

Совершенно случайно она бросила взгляд на корзину. На самом верху лежала плексигласовая модель двойной спирали. Амулет, который он прислал ей.

«Я — дрянная, жестокая, отвратительная баба, — подумала она. — Да разве можно так поступить с ним? С ним!»

Она засунула руку в корзину. Закрыла глаза. АТ, ЦГ, снова ЦГ, а потом три раза АТ… Вошла секретарша.

— Не надо, не плачьте. Вы к нам еще вернетесь. Родите ребеночка. Немножко покормите его, а потом вернетесь к нам.

«Нет, сюда я не вернусь. Никогда не вернусь», — подумала она и встала. Взяла сумку.

Попрощалась с секретаршей и вышла.

Муж ждал ее внизу в машине. Он курил и читал газету. Увидев ее, он тут же вышел из машины и помог положить сумку с вещами в багажник. Они тронулись.

— Я столько раз говорила тебе, не разворачивайся здесь так. Ты же блокируешь все движение. Слышишь, как они сигналят?

— Да плевать мне на них, — ответил муж, не вынимая изо рта сигареты.

Они стояли поперек улицы. Перегораживая обе полосы движения. Муж вдавил педаль газа, и машина с визгом шин рванула с места.

— Пожалуйста, останови на минутку. Остановись, говорят тебе.

— Здесь не могу.

Но все-таки он притормозил.

Нет, то не мог быть Якуб. Просто кто-то очень похожий. Это невозможно.

— Ладно, поезжай дальше, — сказала она. — Прости. Мне показалось, что я увидела знакомого.

Буркнув что-то под нос, он прибавил скорость. Они свернули в узкую улочку за газетным киоском.

ОН: Ни один самолет не вылетает в Варшаву ни из одного немецкого аэропорта после двадцати двух. Из Цюриха, Вены и Амстердама тоже. Он позвонил в «Авис» и велел им поставить автомобиль в ноль часов у здания института. В половину седьмого из Франкфурта-на-Майне в Варшаву летит самолет ЛОТа.

Около пяти утра он оставил нанятый «гольф» на паркинге второго терминала франкфуртского аэропорта.

«Если бы она уходила от меня медленно, шаг за шагом, если бы отламывала от сердца по кусочку, было бы гораздо легче, — думал он, когда ехал по автобану из Мюнхена во Франкфурт. — Да, конечно, я прощаю ее. Но пусть она скажет мне в лицо, что я должен уйти. Не в интернете и не электронной почтой. Пусть скажет, стоя передо мной. Я однажды уже получил письмо, а потом была пятница, и все кончилось».

Самолет взлетел точно по расписанию, хотя над аэродромом был туман.

— Что желаете на завтрак? — спросила улыбающаяся стюардесса. — Кофе или чай?

— Знаете, не надо мне никакого завтрака. Не могли бы вы мне принести «кровавую Мери». Двойная порция водки, мало сока. Табаско и перец.

Стюардесса взглянула на него; приклеенная к губам служебная улыбка исчезла с ее лица, но она тут же весело рассмеялась и сказала:

— Наконец-то хоть какое-то разнообразие среди этих унылых «кофе или чай»! Двойная водка, немного сока. Вместо завтрака.

Около десяти он уже сидел на скамейке напротив дома, где размещалась ее фирма. Он часто пытался представить себе, как может выглядеть это место. Был он слегка под хмельком. Перед посадкой стюардесса принесла ему еще одну «кровавую Мери». «Двойная водка, немного сока. Табаско и перец». На подносе стояли два стаканчика. Когда он взял свой, стюардесса взяла второй и сказала:

— Я хочу выпить с вами. Вместо завтрака. Чтобы почувствовать, каково это. Все равно я сейчас кончаю работу.

И они чокнулись.

Он чувствовал себя словно после анестезии.

«Это хорошо, — подумал он, — будет не так больно».

В это здание вели широкие двери, рядом с которыми висели разноцветные вывески фирм, в том числе и той, в которой работала она. Он убедился в этом еще утром, как только пришел сюда. Около полудня дверь заслонил большой внедорожник с затемненными окнами. Кто-то вылез из него с той стороны и вошел в здание. Водитель остался стоять напротив дверей, не обращая внимания на запрет парковать машины в этом месте. Он опустил стекло в окне, курил и читал газету, время от времени поглядывая на часы. Было видно, что он ждет кого-то.

Через какое-то время он вышел из машины и обошел вокруг нее, внимательно рассматривая шины. Покончив с этим, он перешел улицу и направился к газетному киоску. Проходя мимо скамейки, на которой сидел Якуб, он улыбнулся. В киоске купил пачку сигарет и вернулся в машину.

А через несколько минут он поспешно вылез и подбежал к багажнику, где принял от кого-то, вышедшего из здания, сумку. Потом внедорожник отъехал. Совершенно не обращая внимания на другие машины, проезжающие по этой оживленной улице, он стал разворачиваться, полностью заблокировав на ней движение. Водители свирепо давили на клаксоны.

В какой-то момент внедорожник оказался как раз напротив скамейки, на которой сидел Якуб. Он бросил взгляд на водителя. А рядом с ним сидела она! И тут машина прибавила скорости и через несколько секунд исчезла в улочке за киоском.

В тот же вечер он вернулся во Франкфурт. Из самолета он вышел слишком пьяным для того, чтобы вести машину. Он возвратил ее в «Авис» в аэропорту и отправился в Мюнхен поездом. Ехал он в каком-то полусне, вызванным усталостью и спиртным. И все это время ему улыбался водитель того внедорожника.