Публика запеклась на своих стульях; стаканы с киселем, которые были налиты в начале заседания, стояли пустыми и липкими.

Отец Иулиан подложил отцу Кириллу вырезку:

– Из «Кавказского благовестника» заметочка. «Как евреи издеваются над православием».

Отец Кирилл от нечего делать пробежал глазами. Прошение на имя архиепископа Иннокентия, экзарха Грузии, от 8 февраля 1910 г., принять обряд крещения от некого Иосифа Рубинштейна. Второе прошение от него же, 17 февраля 1912 года: «По моей просьбе я был просвещен таинством св. крещения, однако, несмотря на крещение, я не смог проникнуться в должной степени верованиями православной церкви и стать глубоко верующим христианином, в глубине души продолжая исповедовать ту же иудейскую религию, к которой принадлежали мои предки».

Отец Иулиан ткнул пальцем и шепотком прочел окончание:

– «Исповедуя в глубине души иудейскую религию, Ицка Рубинштейн не задумался просить св. крещение, а когда, очевидно, устроил тот гешефт, ради которого продавал свою веру…»

Палец у отца Иулиана был тонким и беспокойным.

– Ну как? – Палец исчез, появился серый зрачок отца Иулиана, наклонившего свою мохнатую голову. – Хочу отослать в наш «Епархиальный вестник». Владыка такие сведения ценит.

– «Ицка», – сказал отец Кирилл, – это уменьшительное от «Ицхак», «Исаак». А тут «Иосиф».

– Зря вы евреев защищаете. Думаете, нам неизвестно?

– Кому «вам»?

Отец Иулиан нахохлился и стал похож на лесного гнома.

Отец Кирилл подумал о Кондратьиче.

Проголосовали за резолюцию.

Отец Сергий выступил с умной, дельной речью. Для чего Ташкенту кафедральный собор, если кафедру сюда переносить никто пока не собирается? Не лучше ли потратить собранные средства на что-то живое, на библиотеку, общество трезвости и т. д.?

Общества трезвости были любимой темой отца Сергия, много сил им отдавал.

Председательствующий развел руками:

– Вы же сами понимаете…

Котенок на стуле проснулся, спрыгнул и пошел меж ногами заседавших, вякая.

Слово взял отец Иулиан.

Отец Кирилл вышел во двор облегчиться. Двор был укрыт виноградником, зеленые кисти обещали хороший урожай.

Жара звенящая.

Вошел в «домик», опустил крючок. Мухи при входе его загудели.

Вышел, потеребил умывальник. Теплые капли стучали по раковине. Рядом полное ведро, в нем плавал вишневый лист. По куску желтого мыла ходили муравьи.

Возвращаться сразу не хотелось, пусть без него отец Иулиан договорит речь и обличит мировой заговор. Возле умывальника вымахала мальва, залюбовался.

К «домику» решительно шел отец Сергий.

– Мальва, – объяснил отец Кирилл, указывая головой.

Отец Сергий улыбнулся.

Вышел, намылил ладони, заглянул в осколок зеркала на умывальнике и смочил лицо.

– Что отец Иулиан там? – спросил отец Кирилл.

Отец Сергий состроил в зеркале мину. Он был из тех батюшек, в которых всегда остается нечто от семинаристов, прячущих карты под матрац и совершающих набеги на ближние огороды.

– Разговаривает, – сказал отец Сергий, отершись полотенцем. – Не в настроении вы сегодня, отец Кирилл?

У отца Сергия богатые брови, черная борода, в которой вспыхивают капли. Армейская выправка: трудился раньше в Туркестанской стрелковой бригаде.

– Тщета мирская засасывает, – подобрал формулировку отец Кирилл.

Отец Сергий вернул полотенце на гвоздь и поглядел на отца Кирилла:

– А вы Владимирской помолитесь, завтра ее день как раз… А кстати, отец благочинный хотел вас видеть. – Отец Сергий достал гребень, на котором было оттиснуто что-то сакраментальное, провел пару раз, снял с зубцов волосы.

– Не говорил зачем?

– От владыки для вас что-то.

Недоговаривает. Пошли вдвоем обратно.

Сквозь стены звенел тенор отца Иулиана.

Отец Кирилл остановился, но, услышав фамилию «Казадупов», вошел и сел у двери.

Отец Иулиан говорил быстро, запинался на «эм» и жестикулировал:

– …покойного Казадупова… мм… постриженного незадолго до смерти в мантию под именем Макария. Записки старца Макария… эмм… – это великий духовный документ. В нем все… мм… о судьбе России. О том, как в России сперва господствовал туранский элемент в лице м-монголо-татар и вообще татар, из которых произошла половина русских дворянских родов. Туран, пишет старец Макарий, – это… мм… Сатурн, «Туран» – это по-иному написанное «Сатурн», планета м-медленная, огромная и косная. Когда сила Турана пошла на убыль, против Турана началась война, вначале против Орды, потом… эмм… против татарских ханств, потом против Турции, наконец здесь. В пламени этой войны против вчерашнего господина проник в Россию германский элемент, а Германия – это Гермес, торговля, науки, железные дороги и герметизм, то есть… мм… тайные общества. Но эра германства-гермесианства скоро придет к концу. Так же как Россия освобождалась от Турана, воюя с ним везде… эмм… начнет она войну с Германией. И вот тут и случится то, что предрекает старец: восторжествует иудейский элемент.

– А евреи – это какая планета? – спросил чиновник из Думы, который все время обмахивался газетой с объявлением про пальто.

– Никакая. Это – мм… блуждающая комета. Вроде Галлея. «Звезды блуждающие, которым блюдется мрак тьмы». Сверкнет в небе, посеет плевелы и умчится в… мм… бесконечность.

– Ну, наши-то, положим, никуда не умчатся…

– Отец Иулиан, – подал голос председатель, который перешептывался с Мациевским. – Отец Иулиан, это все весьма познавательно, но мы тут собрались по вопросу Софийского кафедрального собора и…

– Софийского! – выкрикнул отец Иулиан. – Именно Софийского и именно здесь, в самом центре Турана! Об этом и речь. Собор – это шанс, великий… мм… У Казадупова, то есть старца Макария, как раз об этом. Если не может в ближайшее время быть возвращена праматерь, то есть… мм… София в Константинополе, то следует соорудить Софию на той же широте, в кавказских или туркестанских владениях, копию Константинопольской…

– А где средства на это брать, ваш старец не сообщает? – спросил полковник Мациевский, разглядывая свои сапоги.

– Средства?! Средства можно найти, было бы желание. А если сидеть тут, как вареный арбуз…

Публика проснулась, захмыкала и заскрипела стульями.

– Средства есть, – продолжал отец Иулиан. – Они под носом. Расследуйте еврейских коммерсантов, заставьте их раскошелиться, вернуть то, что они заимели благодаря эксплуатации… Уверяю, хватит на несколько соборов!

Сел и стал обмахиваться тетрадочкой.

– Господа, этак мы совсем договоримся до погромов, – мял в руках газету чиновник из Думы.