— Стало быть, вы не нуждались в деньгах?

— С голода не умирали, чтобы он вам ни рассказывал. Но и под ноги не швыряли. Потому что брат не мог остановиться. Даже когда чувствовал, что удачи не будет, всё равно шёл играть... И терял всё.

Хм. Он был тяжело болен, да такой болезнью, которую не всякий целитель возьмётся прогнать, поскольку душевные недуги — противники куда опаснее, чем телесные. Наверное, тот день в «Перевале» был для Юлара одним из удачных, а следующий — наоборот, потому парнишка и огорчился, проиграв мне пропуск. Кое-что становится понятным. К примеру, почему он не отказался от дармовых костей, хотя вполне мог рассчитывать на собственные силы.

— Но у вас есть деньги на уплату подати?

— О, не беспокойтесь! Вполне достаточно. Дело в том, что...

Над нашими головами раздался грохот.

— Да сколько же можно!

Мюла выскочила из-за стола. Как вежливому гостю, мне полагалось бы дожидаться возвращения хозяйки, но истинному дарраджиту, чей образ я успешно примерил на себя сегодня, следовало презреть правила и удовлетворить разыгравшееся любопытство. К тому же, звук был от падения чего-то тяжёлого и металлического: вдруг в дом забрались грабители, и женщине понадобится помощь и поддержка? Шучу, конечно. Помощи с меня немного, правда, в случае опасности могу позвать Хиса, терпеливо следующего за мной от дома к дому, а сейчас оставшегося на улице: не думаю, что каменные стены станут препятствием для моей зверушки...

Женщину я догнал уже на верхней площадке лестницы. Мюла сжимала кулачки, но больше умоляюще, чем грозно, и выговаривала угрюмому типу в овчинном полушубке:

— Не могли бы вы вести себя потише? Знаю, что не имею права требовать, но поймите: у меня гость, мы разговариваем и вовсе не хотим слушать, как вы гремите мебелью!

— Гость? — На меня зыркнули маленьким тёмным глазом, единственным на лице, вторую половину которого сеткой полос покрывали шрамы. — Так и занимайтесь гостем. Вот мне сказано носить, так я и ношу.

— Носите, никто вам не запрещает! Но не кидайте!

— Я и не кидал. Я поставил. Хлипкие сундуки нынче пошли...

Одарив нас откровением о несовершенстве новодельных предметов домашней утвари, коренастый мужичок грузно пошлёпал по ступенькам вниз, к входной двери. Мюла обессиленно вздохнула, повернулась, заметила меня и смущённо пояснила:

— Каждый божий день он здесь гремит. Я уже устала слушать... Правда, сегодня вроде больше не должен показаться. Не волнуйтесь! Давайте вернёмся и продолжим разговор, если вы не против.

— Разумеется, вернёмся. Но если позволите... Что всё это значит? Разве вы не хозяйка дома?

— Теперь уже нет. Я продала верхний этаж, иначе не смогла бы собрать денег на подати. Думаю, продам и оставшуюся половину: после смерти Юлара мне нет никакой нужды оставаться в городе. Поеду в имение, буду помогать отцу. У меня была надежда, что брат одумается и остепенится, найдёт себе занятие, но раз уж так получилось...

— И давно продали?

— Да уж две ювеки назад.

Значит, деньги имелись, и парень нагло врал. Что ж, получил по заслугам. Может, кара и должна была быть менее жестокой, но боги сами решают, как наказывать.

— И что за человек теперь над вами живёт?

Мюла пожала плечами:

— Пока никто не живёт. Вроде слышались иногда по ночам шаги, но кроме слуги я больше никого не видела, а он приходит только днём, чтобы принести вещи.

— Каждый день?

— Да, почти каждый. Приносит по сундуку или по два.

— Почему сразу не приволочь всё?

— Может, у него есть и другие поручения, — предположила женщина.

— Может быть.

— Он даже не забрал ещё ключи от дверей: там осталось кое-какие безделушки, дорогие мне, как память, а я всё никак не могу найти время перенести их вниз.

— Так в чём же дело? Давайте, я помогу!

— Правда? — Серые глаза просветлели. — Вам это не составит труда?

— Совершенно не составит. Показывайте, что за безделушки!

Она радостно позвякала ключом в замке и распахнула дверь, за которой начинался длинный коридор с низким потолком и лишённый источников света: того, что попадал из окна за нашими спинами, едва хватало, чтобы рассмотреть первые несколько футов пола. И того, что находится на нём.

— Ой, подождите, я схожу за свечами, а то споткнёмся и носы расшибём!

— Да, разумеется...

Немудрено споткнуться: развалившийся сундук разбросал своё содержимое прямо у входа. Чаши, тарелки, подносы, ложки, вилки. Столовое серебро? Должно быть, семейные реликвии нового хозяина. Или не семейные. Я нагнулся и поднял две из рассыпанных по полу ложек. Мало того, что они существенно отличались формой, но на каждой был отлит герб. Свой собственный. Два разных. А вот на том блюде в вязи узора спрятался третий, непохожий на предыдущие... Больше похоже на добычу грабителей, навестивших несколько богатых домов и сваливших всё в одну кучу. Но тогда почему здесь только серебро?

— Вот и я!

В коридор вместе с Мюлой впорхнуло пятно тёплого жёлтого света. Женщина увидела серебряную посуду, кучей вываленную на пол, но вместо того, чтобы помечтать вслух о подобном приданом, только пожалела:

— Плохо, что сундук сломался. Пока всё это снова соберёшь, да уложишь, намаешься.

Милая, заботливая сестра. И лживый, бесчестный брат. Как в одной семье родились и выросли два совершенно разных человека? Чудны дела богов, воистину чудны!

После преодоления серебряного завала под ногами стало вполне чисто, и можно было перевести взгляд повыше. К примеру, на стены коридора, которые... Вечный и Нетленный! Что это?

С правой стороны по стене, от отметки на высоте моей груди к потолку протянулась металлическая полоса шириной в четыре ладони. Полоса серебра с неровными, но не обрубленными, а волнистыми плавными краями. Как будто кто-то приготовил расплав и вылил прямо на... На камни! Штукатурку содрали, обнажая кладку. Зачем могла понадобиться такая глупость? А вот зачем: чтобы металл без помех слился с каменной поверхностью. Да, именно слился. Припал, приник, запустил свои пальцы вглубь стены. Стал неотделим. Но добиться подобного результата способен только...

Провожу ладонью по шелковистой, словно полированной полосе. И печать, не прерывая сна, переворачивается с боку на бок. Здесь был Заклинатель. И он ещё вернётся сюда. Завершить начатое. Но что именно он собирался сделать?

Даже среди зимы

Могут расцвести цветы:

В тепле двух сердец.

Каула выскочила с кухни, как только услышала стук входной двери, и озадачила вопросом: