Хорошо, но как же быть с Вороньим Королем, c человеком в цилиндре?

Адди сама дала ему силу, когда попросила увидеть Элайджу еще раз; сама привязалась к нему невидимой нитью, оборвать которую уже не могла. Она вслепую заключила сделку… Да нет, не вслепую. Она выбрала, и выбрала сама, поклялась в верности человеку в цилиндре. C тех пор прошли долгие годы, у нее было время подумать – обмозговать обет, данный поспешно и из любви, взращенный горем, желанием верить во что-то большее, чем она сама.

Теперь Аделаида Проктор была уже стара. Она видела, как хоронили ее любимого мальчика в топких почвах Вирджинии, а вскоре закопала в них и свою семью. Однажды в апреле она прочла, как Джон Уилкс Бут убил президента и сам последовал за ним. Когда президента Маккинли тоже унесла пуля убийцы, она была там. Она видела рождение автомобиля и аэроплана. Паровозы расчерчивали страну, блестящие рельсы неуклюже сшивали раны краденой земли длиной в многие мили. В нью-йоркскую гавань спешили корабли, неся драгоценный, исполненный надежд груз – груз благоговейно таращился на факел Свободы. Города росли и расползались, фабрики изрыгали в небо дым и амбиции. Войны не прекращались. Гимны воспевали славу нации. Люди были добры и красивы, сильны и честны, трудолюбивы и оптимистичны – а еще тщеславны, скупы, жадны, завистливы, принципиально невежественны и опасно забывчивы.

За свой восемьдесят один год Адди Проктор достаточно повидала в этой великолепной и бурной стране, такой невозможной от возможностей, и понимала, что бояться уже пора – потому что переломный момент достигнут. Страну наводнили призраки, и никто этого, кажется, не замечал. Люди плясали под взглядами мертвых из окон. Все это время человек в цилиндре копил свои силы. И теперь он шел в мир.

Хоть ее и предупреждали больше этого не делать, Адди отправилась в подвал и принялась рисовать мелом знаки на полу и бормотать молитвы, принося маленькие жертвы солью и кровью – то тут, то там: ритуалы, отгоняющие мертвых.

Она надеялась, что этого хватит.

– Генри! – позвала Лин, идучи знакомой тропинкой вдоль болота под гигантскими испанскими вязами.

Генри и Луи сидели на дряхлом причале, нежась в солнечном золоте.

– Скорей, пока наши будильники не сработали, – напомнила Лин.

– Стой там, я сейчас! – прокричал Генри.

– Вечер добрый, мисс Лин! – подхватил Луи и помахал ей.

Солнце щедро купало его в лучах, и у Лин что-то забавно зашевелилось в животе, словно предупреждая, только о чем – непонятно.

– Все хорошие сны когда-нибудь кончаются, – сказал, подходя к ней, Генри, весь счастливый и розовый.

Они двинулись прочь по затененной тропинке.

– Что это у тебя на платье?

– Грязь, – Лин рывком вернулась в настоящее и потерла упрямое пятно.

– А, я думал, еще один эксперимент. Пепел какой-нибудь…

– Нет, но мне и правда нужна твоя помощь. Хочу посмотреть, смогу ли я разбудить тебя прямо изнутри сна.

Генри пожал плечами.

– Хорошо. Я за. Что мне нужно делать?

– Ничего, просто стой спокойно.

– Прям как моя музыкальная карьера…

– И оставь эти свои шуточки. Готов?

– Готов.

– Ага, значит, так… Генри, пора просыпаться! – сказала Лин.

Ничего не случилось.

– Генри, давай просыпайся! – повторила она уже громче.

– Ну, попробуй потормошить меня, что ли… – предложил Генри.

Лин схватила его за плечи и потрясла, сначала легонько, а потом уже более свирепо.

– Эй, полегче! А то проснусь с мозгами всмятку.

– Ха! – Лин сменила тактику и крепко ущипнула его.

– Ай! Это все еще наука или просто повод меня поколотить?

– Ну, прости, – смущенно сказала Лин и отступила, задумавшись. – Должен же быть какой-то способ…

– Может, мне попробовать разбудить тебя?

– Я не слишком внушаемая, – фыркнула Лин.

– Нет?

– Нет.

– На что спорим?

– Ни на что. Это просто факт.

Генри приподнял брови.

– Ну, давай проведем эксперимент? Ради науки?

– Ты только зря время потратишь, но хорошо, сделай милость.

– Ага! – Генри воздел руку, будто заправский колдун. – О, Лин Чань, мадам Кюри мира сновидений! – театрально взвыл он, едва сохраняя серьезное лицо. – Внемли мне! Воистину отпустил тебя сон! Ныне же пробудись!

Лин закатила глаза.

– Ты идиот.

– Отлично. Если ты так настаиваешь, я буду о-че-лют-но серьезено. – Он откашлялся и уставился на нее в упор. – Проснись, Лин.

Через несколько долгих секунд она светло улыбнулась ему.

– Я же говорила! – Она отломила сосновую веточку с ближайшего дерева и глубоко вдохнула терпкий смолистый запах.

До сих пор Генри и правда шутил, но сейчас ему приспичило принять вызов. Если они найдут способ просыпаться изнутри сна, им больше не понадобятся будильники. Тэта перестанет на него злиться, потому что не будет знать, что он опять гулял по снам. Он задумался… как тогда у него вышло вытащить Тэту из кошмара?

Он снова повернулся к Лин.

– Дружочек, ты очень устала, тебе нужно отдохнуть. Было бы так здорово проснуться сейчас дома, у себя в кроватке, а?

Лицо у Лин сделалось умиротворенным, рот приоткрылся. А потом, легонько вздохнув, она исчезла из мира снов. Генри постоял еще мгновение на месте, слишком ошеломленный, чтобы шевельнуть хоть пальцем.

– Лин? – Он поводил рукой там, где только что стояла девушка. – Ха. Ну, и что ты об этом скажешь?

Он был жутко доволен собой. Поскорей бы встретиться завтра и все это с ней обсудить.

В этот миг внутри тоннеля поползли трескучие вспышки, словно светляки жаркой июльской ночью, и болото кругом стало меркнуть. Серое небо пожирало последние остатки красок, словно шоу закрывалось на ночь. Края сна затрепетали и стали заворачиваться внутрь, словно кто-то потянул за шнурок, стягивая ткань декораций; хижина, деревья, цветы выцвели и утратили детали.

Из тоннеля донесся тихий плач.

– Эй? – Генри осторожно приблизился.

Ленточка песни поплыла в воздухе… мама наигрывала ее на пианино в Новом Орлеане – давно, когда еще делала такие вещи. Ему всегда нравилась эта старая мелодия…

– Милый мечтатель, узри же меня… – тихонько запел Генри, сам себя успокаивая, потому что изнутри отчетливо подымалась тревога.

Под тонким покровом музыки катался сдержанный рык, который они с Лин однажды слышали на станции.