какой-то момент пропало самообладание, и сотни из них отступили, а потом и побежали обратно вниз по склону. Когда они обратились в бегство, то же самое сделали и их товарищи, сражавшиеся с находящейся в тяжелом положении Восьмой когортой. Макрон тут же прокричал приказ атаковать, отправив быстро преследовать отступающие порядки бриттов.

Над головой темные тучи закрыли большую часть поля боя, и начали падать первые капли дождя, а ветерок развевал ветви деревьев на опушке леса. Пока противник бежал как попало, конные вспомогательные силы дали волю своему нетерпению и разили всех ближайших повстанцев, нанося им удары в спину или смертельные удары сверху, раскалывающие черепа, рассекающие плечи и позвоночники. В сотне шагов вниз по склону Катон натянул поводья и приказал своим людям остановиться. Некоторым, потерявшимся в боевой ярости, потребовалось время, чтобы отреагировать. Когда они выстроились вокруг него и штандарта, он огляделся, но Туберона не было видно. И более трети конного контингента. То же самое произошло и с остальной частью конного резерва, когда Квадрилл отозвал своих людей. Их атака была полностью исчерпана. Некоторые раненые все еще были в седлах. Многие другие лежали среди тел мятежников, которые покрывали склон, ведущий к римскому фронту, и скопились вокруг того места, где они почти закрепили свой прорыв.

Трасилл и Макрон тоже кричали своим людям, чтобы они прекратили преследование, и те устало остановились, задыхаясь. Повстанцы бежали достаточно долго, чтобы создать безопасную брешь между двумя сторонами, прежде чем замедлить ход и отступить через ручей, чтобы присоединиться к остальной орде, ожидающей в мрачном молчании. Один из ауксиллариев поднял меч и дико заорал, но его призыв остался без ответа, и он быстро замолчал. Каждый человек знал, насколько близко они подошли к поражению, и что, если враг нападет снова, он легко сможет сокрушить опустошенную и изнуренную римскую армию.

Вспомогательная пехота и легионеры, преследовавшие врага на небольшом расстоянии, были приведены в чувство своими офицерами и вернулись вверх по склону на исходные позиции. Исправных копий почти не было, а поскольку стрелометные батареи исчерпали свои запасы, было ясно, что в следующий раз, когда повстанцы выступят вперед, у них не будет возможности сломить импульс их атаки. Никаких метательных снарядов, никаких кольев и теперь никакого эффективного конного резерва, способного противостоять похожему на недавний прорыв на правом фланге римской линии.

Передав свою лошадь одному из всадников, Катон направился к Восьмой когорте и обнаружил, что один из лекарей перевязывает бедро Макрону.

- Насколько серьезно? - спросил он.

- Телесная рана. Один из бриттов притворялся мертвым, когда я собирался перешагнуть через него. Но ему не пришлось играть эту роль слишком долго, как только я закончил с ним.

Они обменялись резкими улыбками, воодушевленные тем, что оба выжили, и в то же время шокированные тем, насколько близко они подошли к поражению.

- Это была быстрая и смелая идея. Как раз вовремя, - сказал Макрон, кивнув вверх по склону солдатам кавалерийского резерва, проходившим обратно на лошадях мимо скорпионов. - Хорошая работа.

Катон на мгновение задумался. Как будто он вообще об этом не думал. Он действовал инстинктивно, и все могло легко пойти другим путем. Посмотрев мимо Макрона, он увидел, что его люди понесли больше всего потерь в последней атаке, чем в первых двух вместе взятых. На ногах осталось едва ли сто пятьдесят человек. Недостаточно, чтобы сформировать две шеренги. Когда повстанцы нападут снова, они не смогут предложить ничего большего, чем тонкую линию. То же самое касалось и когорты Трасилла, далее по строю только легионеры, судя по всему, пострадали в меньшей степени. «И это было хорошо», - подумал он, «поскольку только железные когорты легионов могли добиться победы теперь, когда снаряды скорпионов, вспомогательная пехота и один из кавалерийских резервов были истощены.

Дождь лил непрерывно, стуча по шлемам людей и стекая с их доспехов, пока они возвращались на позиции и уносили раненых. Перед ними лежала кровавая бойня первых трех атак. Должно быть, пало более десяти тысяч последователей Боудикки, а крики и стоны раненых доносились сквозь шипение дождя. За ручьем повстанческая армия восстанавливала свои разбитые формирования. Боевые рожки прозвучали еще раз, но криков уже не было, и Катон почувствовал нежелание массы возобновлять бой. И все же ... и все же их лидеры и друиды выступили перед строем, чтобы уговорить и побудить их сделать последнее, решающее усилие. Они знали, что должны победить в этот день, прежде чем их последователи впадут в уныние, которое поставит под угрозу дальнейшую борьбу с захватчиком. «У них все еще был шанс, и их вожаки знали это», - размышлял Катон. - «Все зависело от того, смогут ли они выдвинуть свою сторону в достаточном количестве для решения вопроса».

- Ей-богу, они попытаются еще раз, - сказал Макрон, глядя вниз по склону, поднеся руку к краям шлема, чтобы не допустить попадания дождя в глаза. Он наблюдал за линией врага, продвигающейся вперед, пока их лидеры собирали всех, кто еще мог сражаться, в то время как их семьи молча наблюдали за происходящим с повозок и возвышенности, огибающей поле боя. Он придвинулся ближе к Катону и пробормотал: - Я не уверен, что мы сможем пережить еще одну атаку.

- Ты можешь быть прав. Я надеялся, что нам удалось их достаточно встряхнуть после провала последней попытки. Юпитер Всеблагой... Нельзя не восхищаться их смелостью. Если бы только у нас хватило здравого смысла относиться к ним как к союзникам, а не давить их под своей пятой. Представь себе, чего можно было бы достичь с десятью обученными когортами таких людей.

- Они все равно могут добиться чего-то выдающегося даже без этой подготовки, учитывая то, как обстоят дела. Однако независимо от того, выиграем мы или проиграем, в Риме найдутся дураки, которые никогда не согласятся с тем, что эти варвары могут сравниться с нами, как люди.

Со стороны полевого штаба подъехал трибун. Он натянул поводья и отсалютовал Катону.

- Приветствия от наместника, господин. Он просит поздравить вас с быстрыми действиями по закрытию бреши. Он также просит, чтобы ваши люди в последний раз удержали свои позиции.

- В последний раз? - едко спросил Макрон. - Не уверен, что нас это должно воодушевлять.

Трибун выглядел оскорбленным.

- Полководец не это имел в виду, центурион.

Макрон посмотрел на Катона и закатил глаза, прежде чем ответить.

- Рад слышать это. А теперь беги, молодой человек. Прежде чем я сказал что-то, о чем я потом буду сожалеть.

Трибун развернулся и поскакал прочь, а Макрон печально покачал головой. - Где же они все таки находят такой материал?