С этого момента события стали стремительно развиваться. Гитлер отдал приказ перейти в контратаку на Мортен — контратака захлебнулась, да иначе и быть не могло. Остатки 7-й немецкой армии были окружены под Фалезом, в то время как американские танки устремились к Бретани, Луаре и Иль-де-Франсу. 15 августа в рамках операции «Дракон» союзники добились новых успехов на Западе и на Востоке. После этого они одерживали победу за победой: французы под командованием Леклера, опередившего американцев, освободили Париж 25 августа. Брюссель был занят 3 сентября, Бельгию в три дня освободили британцы. Немецкую границу американские бронетанковые войска перешли 11 сентября. Отметим все же, чтобы не нарушить исторической реальности, что к тому времени русские уже достигли Вислы и Дуная, перейдя летом в наступление, получившее название «Операция Багратион». В ходе этой операции советские войска разгромили группу немецких армий «Центр». В целом с июня по сентябрь немцы потеряли на Западном фронте 55 тысяч человек убитыми и 340 тысяч человек ранеными и взятыми в плен, а на Восточном фронте — 215 тысяч человек убитыми и 625 тысяч человек ранеными, взятыми в плен и пропавшими без вести.

* * *

В середине июня 1944 года Черчиллю и всему британскому народу пришлось столкнуться с новым тяжелейшим испытанием. Самое страшное секретное оружие, которым уже не один месяц грозил Гитлер Англии, обрушило свою мощь на многострадальный Альбион. Грозные Фау-1 и Фау-2 сильно омрачили последние месяцы войны, тем более что это бедствие, которого никто не ждал, настигло лондонцев как раз в тот момент, когда они уже считали себя в безопасности от воздушных налетов.

На рассвете 13 июня 1944 года, то есть ровно неделю спустя после начала операции по высадке десанта союзников во Франции, необычный с виду механизм, тарахтящий, как мотоцикл или механическая пила, упал в устье Темзы. Этот механизм напоминал крохотный самолет без пилота, вскоре его окрестили «летающей бомбой», или «самолетом-снарядом». Так началась операция обстрела британской столицы, свирепствовавшая не один месяц. Сеявшее ужас оружие, которое немцы назвали «оружием мести», сыпалось на Лондон, как из рога изобилия, — семьдесят штук в сутки. Гитлер говорил: «Страх страхом подавляют».

На этот раз в отличие от зажигательных бомб, которыми немцы «поливали» столицу Соединенного Королевства в 1940 году, новое оружие обладало большей поражающей силой, радиус его действия достигал 300—400 метров. Лондонцы не поддались панике, однако это страшное бедствие обрушилось на город, когда силы его жителей были уже на исходе: пять лет войны не прошли бесследно, еще немного — и горожане утратили бы присутствие духа. Вместо того чтобы пожинать плоды победы, им вновь пришлось переживать ужасы бомбежек, как во времена «Блица». Поэтому военная цензура всячески старалась, насколько это было возможно, скрыть от народа горькую правду. Но это ни к чему не привело: официальные сообщения свидетельствовали о крайнем напряжении, подавленности населения. Слепой эгоизм возобладал над былой беззаветной преданностью общему делу.

Три фактора способствовали тому, что «летающие бомбы» произвели такой психологический эффект. Прежде всего внезапность налетов — горожане не были к ним готовы, опасность возникала неожиданно и заставала людей врасплох. Жизнь шла своим чередом — и вдруг размеренное течение дня молнией разрывало небо, неся с собой смерть и скорбь. С другой стороны, безликий робот Фау-1 вызывал суеверный страх. Наконец, эти страшные «самолеты-снаряды» падали куда попало. Конечно, основной мишенью был Лондон, но место попадания заранее наведенных снарядов точно не было определено, хотя чаще всего они обстреливали южные кварталы Лондона и ближайшие зажиточные пригороды Кента. Англичане пытались обороняться, перехватывая Фау-1 сразу же, как только локационные системы обнаруживали их над Альбионом, однако из девяти тысяч обнаруженных «летающих бомб», наведенных на английскую столицу с июня по сентябрь, лишь половина была уничтожена в воздухе.

Англичане не знали, что худшее ждало их впереди. Два месяца спустя новая воздушная атака, еще более страшная, обрушилась на их головы, правительство же допустило досадный промах, поспешив объявить, что битва за Лондон закончена. Сделал это заявление Дункан Сэндис, зять Черчилля и заместитель министра вооружения, ответственный за обезвреживание «летающих бомб». 8 сентября 1944 года два загадочных взрыва произвели оглушительный шум: один — на западе, другой — на востоке столицы. На месте взрывов образовались огромные воронки в пятнадцать метров шириной и в три метра глубиной. Это были первые Фау-2 — ракеты дальнего действия, гораздо более мощные, чем Фау-1. Высота их полета составляла шестьдесят километров, скорость — пять тысяч километров в час. Они переносили тонны взрывчатого вещества и потому производили колоссальные разрушения. Противопоставить такому оружию было нечего. Эти ракеты затмили внезапностью появления даже незабвенные Фау-1. Из уст в уста передавались жуткие рассказы о страшных разрушениях, тем более что Фау-2 тоже падали, куда придется, например, на Челси Хоспитал — дом инвалидов или на ораторскую трибуну в Гайд-парке. Нервы лондонцев и без того были напряжены до предела, а слепые Фау-2 сеяли новые беды, несли смерть, обращали город в руины.

В целом на Лондон и его окрестности было направлено тысяча сто ракет Фау-2. Взрывы «летающих бомб» потрясали город с сентября 1944 года по 27 марта 1945 года — в этот день лондонцы наконец вздохнули свободно. Однако потери были велики: в результате обстрелов Фау-1 погибли шесть тысяч мирных жителей, восемнадцать тысяч получили ранения; в результате обстрелов Фау-2 погибли две тысячи семьсот человек, получили ранения шесть тысяч человек. Что касается материального ущерба, он был колоссальным: пострадало лишь вдвое меньше домов, чем во времена «Блицкрига». Смириться с такой катастрофой было очень тяжело. Поэтому на этот раз Черчиллю пришлось приложить гораздо больше усилий, нежели в 1940 году, чтобы поднять моральный дух сограждан.

* * *

Летом и осенью 1944 года премьер-министр постоянно находился в поездках, он стремился успеть везде, где происходили решающие сражения, способные повлиять на исход войны. При этом Черчилль нигде не сидел сложа руки — ни в Алжире, ни в Неаполе, ни на Корсике, ни в Италии, ни в Квебеке, ни в Москве. Тем не менее он все острее осознавал, что лишился того положения, которое некогда занимал, — положения в центре международной политической арены. Однажды в палате общин он сказал с нотками сожаления в голосе: «Я уже не могу играть прежней роли в решении стратегических вопросов; теперь есть Эйзенхауэр и окружающая его плеяда генералов, вот они пусть этим и занимаются»[352].

Затем пришлось распрощаться с надеждой закончить войну к концу 1944 года. Отныне Черчилля, в силу его огромного политического опыта и склонности строить планы на далекое будущее, больше всего занимал вопрос о переделе мира и о том, как следует строить отношения с Советским Союзом после войны.

Англия уже не могла прийти на помощь восставшим в Варшаве полякам. Сознание собственного бессилия возмущало и не давало покоя Черчиллю. Приблизительно в это же время, 12 августа, он встретился с Тито в Неаполе. Британский премьер-министр с подчеркнутой сдержанностью посоветовал лидеру партизанского движения Югославии, затянутому в маршальский мундир не по неапольской жаркой погоде, установить демократический режим, опирающийся на крестьянские массы. Тито ответил ему, что не имеет ни малейшего намерения устанавливать коммунизм в Югославии или создавать Балканскую федерацию и что его вполне устроила бы Югославская федерация. Тем не менее Тито уклонился от обещания сделать публичное заявление.